-----> Коридоры

В просторных помещениях витали запахи стерильной смерти, тончайшей стали, взрезающей малейшим прикосноением кожу даже сквозь хиерро, а еще там пахло чем-то противоестественным, искуственным настолько, что никакими путями эволюции оно не смогло бы самостоятельно появиться на свет. Только в Уэко Мундо света никогда не было, и пески порождали плоды самых безумных фантазий. Заэль, очевидно, счел нужным взять их с собой, в Сообщество Душ, где они смогут пройти новый виток развития. Нноитру все это уже не интересовало как в те времена, когда он был каким-нибудь гиллианом, он давно смирился с мыслью, что путь его совершенствования почти закончился.
Последним этапом будет погибель и разложение. В лабораториях, что в Лас Ночес, что в новоявленной крепости айзена, Джируга был не более пяти-шести раз, но во время каждого визита он явно ощущал всем телом, как подавляюще действует на него обстановка этого места и здешний воздух. Словно все бесчисленные приборы, препараты и заспиртованные твари с каждой минутой все сильнее и сильнее утягивали его в свой мир ядов и вечных опытов, хотели сделать из него нечто неживое, ненастоящее. Только в логове Гранца-младшего пятый замечал за собой размышления о судьбе своего тела после того, как оно испустит дух. Предпочтительнее сгинуть в пастях голодных жалких пустых, которым еще до гиллианов расти и расти, чем уйти на "запасные детали" с холодного операционного стола.
Дверь затворилась совсем тихо, не прошуршала по выпирающему из пола уголку плитки, не клацнула замком, отсекая путь назад. Будто бы и не было ничего никогда позади, кроме гладкой и ровной стены, в которой с большим трудом угадывалась тончайшая дверная щель. Нноитра огляделся, стараясь заглушить необъяснимое легкое волнение обещаниями самому себе о необходимости его здесь пребывания. В конце-концов, мотылек упорхал с правой рукой пятого, и тот был обязан вернуть ее обратно.
" - А вот и он." В белоснежных одеждах, весь из себя такой светлый и почти невинный, Заэль Апорро темной глубокой тенью вырисовывался перед яркими мониторами. И как здесь только можно подумать о безобидности этого чешуйчатокрылого существа? 

- Итак? - Санту Терезу пришлось опустить, кривые лапы так и норовили зацепиться за что-ибудь хрупкое , чего вокруг было в изобилии. Наврятли, во всем тщательный и аккуратный октава будет рад, если какой-нибудь из его экспонатов окажется поврежден. Я пришел, как ты и звал.

Слащавость Заэля всегда взывала к приступам тошноты, особенно когда он внезапно становился самой заботой и вниманием, будто бы забывая о своем безумце.
" - Ни одно лицо скрывается за этой миловидной улыбочкой. Ни одно и ни два, а десятки, сотни. И все они живут с одной единственной целью. Знать бы только какой. Да и если узнаешь, все равно окажется, что тебя обвели несколько раз вокруг пальца, и себе же в спину ты вонзаешь по самую рукоять зампакто со святой мыслью, что так оно и должно быть. Так же вертит Айзен, только планы его масштабнее, а возможности больше, чем у крылатого многолапого создания. Но муха может залететь тебе в горло, и ты уже задыхаешься присмерти."

Медовые слова липли к слуху большими засахаренными хлопьями и вынуждали сделать так, как велено. Вытерпеть несколько минут послушания, не споря и не возражая, лишь бы поскорее выпустили из этой чертовой коморки, в узкие длинные коридоры, где можно затеряться надолго, далеко от чужих глаз. А мотылек пусть дальше парит по своим цветам из стали, стекла и пластика, вьет свой шелковый кокон из чужих нервов, сосудов и кишок.
Диван оказался наудивление удобным, хоть и выглядел негостеприимно и как-то не к месту, бирюзово-серый среди болезненной белезны и почему-то, как казалось Джируге, зелени.

" - Скорее всего из-за мониторов."
На предложеном месте Нноитра развалился по-хозяйски, откинувшись на спинку дивана и вытянув тощие ноги. Алебарду пришлось отстегнуть от пояса и оставить у стены. Все-таки это логово было слишком маленьким для большой богомолихи, не расправить ей свои жесткие крылья в осиных сотах. Операйию Гранц еще не начал, но тело пятого более чем достаточно соприкасалось с инородными химикатами, и того злило, когда тягучая жидкость стекала крупными масляными каплями на пол с потерянной конечности.

" - Она как будто уже не моя. Натравил ее, сохранил оболочку, а внутри все поменял, сделал таким, каким тебе хочется. Кусочек за кусочком, так теряешь свою плоть." - позвякивали и потрескивали непонятные далекому от научного мира разуму Нноитры приборы, пока ученый выискивал что-то, так старательно и тщательно, и неаккуратно, что только и оставалось, что дивиться. - Обезбаливающее. Шприц.

Тонкая иголка блеснула всей длинной в мертвом свете многочисленных экранов, вызывая неприятный озноб, пробежавший снизу вверх вдоль по позвоночнику. Глупо было надеяться, что обезбаливающим будут поить. Квинте многое довелось пережить на своем веку: его почти разрезали пополам, отрубали конечности, душили, ломали и дробили в пыль кости, били о камень лицом. И он никогда не жаловался, хорошая рана всегда была для пятого показателем славной битвы. Но крохотная тоненькая иголочка, которую он с легкостью переломил одной только своей рейацу, пораждала в нем то, на что не способно было ни одно оружие. Нноитра скорчил оскорбленную морду, скалясь и хмуря тонкую бровь, с возмущением вглядываясь в стекла резных очков.

- Шутишь? Я тебе не баба, чтобы меня разной дрянью накачивать. Без этого обойдемся.
Почти что надулся, как воробей в холодную и ветренную погоду, из кожи вон лезя, лишь бы от него отстали с этой "дьявольской штуковиной".
" - Только попробуй ее поднести ближе. Только попробуй, и я в пыль разнесу двою дрянную лабораторию. Меня и в лазарете примут, и без тоей помощи обойдусь... и пойду в норы шинигами с рукой, болтающейся на соплях. Гррр! Черт тебя раздери, Заэль Апорро Гранц!"

Нноитра никогда, ни при каких обстоятельствах не терпел к себе чужой жалости. Будь то по-матерински укоряющий взгляд  зеленогривой неприступной амазонки или бойкие перебежки Теслы, готового в любое мнгновенье броситься между своим хозяином и его противником. Внимание окружающих он предпочел бы получать иным образом, нежели через их заботу. Разве может быть что-то лучше, чем восхищеные, возможно даже завистливые взгляды, когда тебя ценят и ставят в какой-никакой пример?
Для Джируги ответ был почти однозначным: нет. И исключением является лишь соперник, с которым будешь биться до стертых суставов, лишь бы еще раз доказать, объяснить этим Фомам неверующим, что и без их волнений ты более чем способен на очень и очень многое. Но, к сожалению, случаются ситуации, вроде той, что происходила сейчас, когда самостоятельно справиться невозможно и приходится обращаться к посторонним. С каждой секундой пребывания среди колб и склянок Нноитра все сильнее и сильнее ощущал сожаление, что решил согласиться на помощь Заэля. Поспешишь - людей насмешишь.

" - Маленький укольчик, твою же. Хочешь, Сантой Терезой немножко уколю? Как ты тогда запоешь!" - но толи Гранц-младший хотел свести пятого с ума, толи у него был некий гораздо более коварный план, заключавшийся в итоге в полном и безвозвратном изведении Джируги, и как следствии освобождении более высокго поста в Эспаде, так или иначе невинно брошенная фраза заставила его вжаться спиной в диван и впиться пальцами в подлокотник до жалостливого треска рвущейся ткани.
- Нахрен иди с такими предложениями! - сорвался квинта на дурной голос, с размаху уперев стопу в тощий живот восьмого, дабы и без того малое расстояние между ними не сократилось еще больше. Что-то подсказывало, что Гранц действительно способен выполнить обещание. К своему собственному сожалению, Нноитра использовал ногу, каблук на сапоге которой был спилен, поэтому эффекта должного удар оказать не мог.

- Я не лобзаться к тебе пришел. Если ничего больше предложить не можешь, то отдавай руку, я предпочту долечиться в лазарете. - в подтверждение своей решительности он угрожающе осклабился. - Или лечи сам без всяких там розовых соплей. И без обезболивающих.
Шприц все еще находился в опасной близости, поэтому пятый боковым зрением приглядывал за его продвижением в пространстве.

Выпирающий обломок кости и рваная плоть, обработанные чем-то бело-голубым, почти светящимся, казалось, шевелятся крошечными росточками, тянутся к питательным веществам худощавого тела, желая жизни. Из-за этого рука еще сильнее походила на самостоятельный организм, паразитичного причудливого червя. Нноитре совершенно не хотелось, чтобы она возвращалась частью его тела, но отступать не позволит ни гордость, ни данные обещания. Еще не высохшее, влажное до неприятного вещество касается покрытой толстой коркой крови кожи, и все росточки-стебелечки враз впиваются в плоть, растут, питаясь соком из насекомьих тел. Вместе с силой, которой и без того не хватало, утекло и отделилось от тела сознание, даруя зрению непроглядную темноту.

" - Кажется, я этого хотел." - вспыхнула и затухла, как спичка на ветру, какая-то чужая мысль.
" - Черные капли падают в бензиновые лужи и разбегаются по ним радужной рябью, разбиваются ртутными горошинами, и те тоже превращаются в волны. Они переливаются всеми мыслимыми цветами, они похижи на крылья стаи бабочек жарким летним полднем, когда от марева жары все тает, становясь неразличимыми пестрыми пятнами. Но вот их разделяют острые четкие линии, разливают вязкую жидкость в граненые камушки. И те пощелкивают как при поворотах калейдоскопа. Взлетают, срываются стаей вольных перелетных птиц с горящей чешуей заместо перьев.
Под их телами скрывалась белизна, если присмотреться она похожа не сладкую вату из песчинок, которая оставляет холодные мокрые следы на коже, стоит ее коснуться. Золотой телец топит белизну в реку, вскидывая пушистые комья рогами в небо, такое же светлое как и чернеющая от бычьих копыт вода в реке. Жадно пьет ее малахитовый дракон с стрекозиными крыльями, что громко и призывно трещат, а взгляд ящера пустой и по-собачьи преданный. Он видит свой язык, касающийся воды, видит, как та вздымается обнажая гладкий черненый хетин.
Река клацнула челюстями и улетела вверх, превратившись в полумесяц, льющий густой нектар, похожий на янтарь. В нем, как в янтаре, вязнут насмерть букашки и стрекозинные крылья. И оказывается, что это не сладкий сок, а высокая башня из апельсиновых корок, глупый архитектор поставил крошечную дверь под самой крышей, и никак невозможно попасть внутрь. Но дверца распахивается, выпуская наружу серебрянных антилоп с красными копытами. Они скачут по черному небу, становясь быстрым потоком среди угольных склонов, с которых выглядывает хитрый лис и драный лев. Оба соревнуются, кто больше глаз выцарапает у бегущих мимо антилоп, пока лис не ловит малахитового дракона и не его прячет за густой воротник. Лев обижен. Он уходит в тень полумесяца и кладет голову на лапы, а его укрывают тысячи и тысячи пестрых бабочек, их крылышки мелькают так быстро, что превращают цвет в мрак. И ничего больше не остается, даже радужных кругов."

Белое и тонкое появилось из синеватого тумана, и сразу ведь не поймешь, что это всего лишь хакама, да и то чужие. Слух ловит тяжелое дыхание, а судя по тому, как ходит ходуном грудная клетка, это свои родные легкие надрываются, пытаясь насладиться воздухом. Несколько секунд требуется Нноитре, чтобы узнать диван, на котором он все еще сидит, согнувшись вдвое и обеими руками хватаясь за мягкую обивку. Все десять их пальцев подвластны желаниям сознания, и это утешает.
" - Но какого черта со мной произошло?" Слизывает пересохшим языком слюну, текущую из уголка рта, и поднимает взгляд вверх по белоснежным штанинам, по плотной кофте и в самые очки, за которыми не видно глаз. Так неудачно отсвечивают экраны мониторов.

- Что... произошло? Тело само, в неосознаном порыве тянется вперед и вверх, правая, некогда безжизненная рука подобно змее взмывает к шее Гранца, впиваясь пальцами-клыками в тесный воротничок, -Ты что... скотина со мной сделал?
Голос слабый, им только сказки на ночь рассказывать послушным детям, а единственный глаз пылает яростью и голодной жаждой убивать, словно у некормленного зверя. Джируга ощущат, словно о него вытерли ноги, попользовались как половичком, и будучи в полном бессилии, он готов голыми руками разорвать самого Айзена, если пятому не понравится взгляд бога. Что уж говорить о Заэле.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-09-13 22:36:36)

Перчатки у Заэля мягкие и тонкие, но сквозь них никогда не почуствовать тепло, которое может излучать живое тело.
" - Да и разве есть от нас, пустых, тепло? Где все то, что есть у простых смертных? В этом их счастье и несчастье. Они то пригреют, но никогда не отростят потерянной руки и до конца дней своих будут слабыми и немощными, никогда не станут такими, какими некогда были. Как бы они не хотели, они до самой смерти будут зависеть от других, причиняя и себе и им одни неудобства да проблемы. Уж лучше сразу зарезать себя и никогда больше не перерождаться. Оно не стоит того. Только шершавая ткань - это можно потерпеть вечность-другую."

Прикосновения ученого были неприятны, и Нноитра склонял голову набок в бесплодных попытках увернуться. Контроль над рейацу после толи обморока, толи болевого шока ослаб, и тело совершенно не хотело подчиняться и оказывать сопротивление. Хоть ложись прямо здесь, на этом диванчике и мирно спи, восстанавливая драгоценные силы и гадая, откуда Заэль пронюхал про Зараки.
" - Просто догадывается, или настучал ему кто? Да мало ли у Гранца прихвостней да шпионов, кто-нибудь из них и выведал. Надеюсь, я не долго провалялся здесь?"
Не более чем на мнгновенье Джируга отвлекся от окружающего мира, как тот только с большей наглостью и решимостью посмел влезть на его територию, неприкосновенную для чужих тел, покуда сам хозяин не даст на то разрешение. А пятый был решительно настроен против и без малейших раздумий впился зубами крепко поперек кисти ученого, недовольно морща нос от привкуса бумаги на языке и черезмерно сильного запаха, скорее всего какого-то шампуня или мыла. И из-за этого же запаха Нноитра более чем скоро отпустил длань октавы, отплевываясь и соскребая с языка тонкие перья бумаги.

- Не смей так делать, скотина,- пальцы, до этого момента все еще находившиеся в опасной близости от горла Гранца, разжались, и костлявое тело опустилось вяло на диван. Беспомощность была отвратительна больше, чем материнские укоры во взглядах Неллиел: угрозы звучали просьбами, наврятли Джируга смог бы сбить розововолую напасть с ног и прижать ногой к полу, причинить ему хоть какую-то боль. Придется мученически терпеть и сносить его проявления заботы.

" - Но как же я отыграюсь, когда снова смогу крепко стоять на ногах. Я тебе все припомню."
Дернул презрительно верхней губой.
- Конечно, у ками-самы и без нас проблем полон рот. Кроты, портящие его прекрасную империю, наглые лисы, решившие вести норный образ жизни. Это все гораздо более важно. Мы должны сидеть тихо и не высовываться, разве не об этом нам так долго твердили? Хочешь потрудиться во славу Айзена, чтобы вернуть его расположение?

Одних только словестных упоминаний было достаточно, чтобы память породила ту удушливую, бездонную пустоту, разверзшуюся над белыми снегами Сейретея, и Сообщество Душ на какое-то жалкое мнгновение показалось безграничным Уэко Мундо. Но только в мире пустых воздуха всегда было вдоволь - дышать не надышаться, хоть водорослью становись и пей пески пустыни. А на родине шинигами все по-иному, и даже рейацу белоснежного божества с ласковой улыбкой убийцы другое. Оно не приходит из далека, не звучит эхом неблизких слов, а рождается над самой головой. Поэтому не сбежать от него никуда, как бы не было быстро твое сонидо.

" - Владыка наказал. Ха. Да, кажется, я впервые в жизни должен его поблагодарить. Может быть, даже покланятся в пояс для приличия. Ну да, выставил в дурном свете, только, как ни крути, не порвал бы я Зараки. Холодно было. Слишком холодно. А он весь такой горячий, почти пылающий. И что ему за удовольствие кромсать обледенелую тушку? Неинтересно и невесело, каменая глыба и то занятнее будет. Нда. Проиграл... Проиграл?!"

Отвратительное, отвратительное слово, пробуждающее силы, что живут на одной лишь эмоции. Яркой, безумной, заставляющей двигаться, кричать, биться до последнего, пока даже рейацу не иссохнет до последней капли, пока все тело не испарится во влажный пар, что затеряется навсегда в небе. Ярость дикая и звериная, плещущая через край, сколько раз только благодаря лишь ей Джируга поднимался на дрожащие, поломаные порой ноги и вгрызался в глотку противника. Сколько раз она позволяла пятому дожить до сегодняшних дней, до этой богохульной беседы. Ярость, вынуждающая жить. Как же мало надо, чтобы от нее вскипела застоявшаяся кровь.
- Я не проиграл, сукин ты сын!

Уже не человеческий голос, а животное рычание, внезапно низкое, стрекочущее вырывается из горла, и Санта Тереза, словно слыша мысли хозяина, ложится в его ладонь. Быстро, как взмах комариных крыльев, тонкое лезвие прижимается к такой хрупкой шее ученого, кажется, надави чуть посильнее, и она одарит фонтаном алых брызг. А Нноитра уже стоит на ногах, прижав каблуком руку Заэля к диванному сидению. В этот раз квинта не ошибся.
- Не проиграл, слышишь?! И никогда никому не проиграю!

Сгибается вперед, чтобы Гранц точно услышал его слова, чтобы увидел их искренность в горящем сером взгляде и никогда больше не посмел в ней усомниться. Ведь в следующий раз он не задумается, не остановится, а просто-напросто отсечет кладезь знаний от бренного тела. Но Нноитра еще помнит, что Заэль говорил очень любопытные вещи, и сдерживает себя от проливания крови октавы.
- Ни Зараки, ни тебе, ни Айзену. Ха! Да он только и может, что демонстрировать свое рейацу. Жалкий шинигами. Как и весь их род. Возомнили себя богами во всех мирах, ничтожные твари. Гореть им всем в Аду!
С каждым выдохом и каждой фразой рычание сходит до злого лая, и взорвавшаяся ярость горит ровным пламенем лесного пожара. Джируга хотел действовать, хотел рвать чужие тела, и был всецело к этому готов.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-09-16 01:14:17)

За те несколько минут, что прошли в едва слышных гудениях мониторов и далеким позвякиваниям, словно доносящимся из-за толстой бетонной стены, можно было во всех подробностях изучить спокойное лицо собеседника. Спокойное настолько, что Шиффер ба позавидовал, будь ему знакомо такое чувство как зависть. Темно-охровые горные гряды и ущелья, тянущиеся солнечными лучами от неровных краев двух кратеров, нарисовать их карту неглядя - сущий пустяк, так четко они впечатываются в сознание,чтобы никогда не забыл. А на черном дне клубится и переливается серебром туманная дымка. Что это, рейацу, замурованая в человекообразной оболочке, или сотни душ, которые создали алчность этого взгляда, пока бились за свое право на жизнь?

" - Словно мне есть дело до твоей боли." Гранц настолько серьезен, что до бессмысленности комичным и невероятным выглядит образ сахарного мальчика, несшего по коридорам божественой крепости замороженую руку, которая сейчас одним только движеним может лишить его какого-либо будущего. Сейчас ученый в глазах Джируги такой же хищник, такой же дикий зверь, разница лишь в разных стилях охоты, и там, где квинта, сломя голову и задыхаясь от наслаждения погоней, несется за жертвой, октава плетет невидимую паутину из шелковых нитей. Стоит их коснуться и не оторвешься больше никогда, пока творец этой ловушки не отпустит. Но не в его правилах отпускать.
" - Кажется, я начинаю понимать твою уверенность в незыблемости нашего необсужденого, но уже подписаного договора. Еще посмотрим, кто кого пожрет.

- Не командуй, я еще не записывался в твои фраксьоны.
" - Мусор. Совсем как куарта."- на какое-то мнгновение весь вес Нноитры переместился на пришпиленую к дивану каблуком руку Заэля, но тут же исчез вместе с жесткой подошвой и острой пастью Санты Терезы. Последняя смотрела теперь в потолок, словно желая прогрызть метры каменных плит и улететь под рожок месяца, подальше от двух ненормальных.
- Мы? Это кто же "мы"? Это с каких же пор арранкары стали стаями бегать, как последние трусы?

Джируга отступает на шаг и разворачивается, неспешными шагами меряя пространство зала, а следом, словно стальной хвост, волочится цепь от алебарды, что забыли прикрепить к поясу, и теперь она скрипяще позвякивает, будто передразнивая голос своего хозяина. А пятый опасается остановиться, боится, что если сядет, то тут же провалится в сон долгий и крепкий.
" - Не в чужом же логове." Ведь пожар распространяется и ширится только тогда, когда дует ветер.

- Хотя, неважно. Хватит резину тянуть. Говори, что я должен сделать, и не грузи меня тем, о чем я и так знаю.
Вновь пробудилось в пустом затихшее до сих пор желание поскорее убраться восвояси, подальше от чужих взглядов, запахов и речей, в маленькую холодную комнатку, где пахло снегом.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-09-17 01:14:46)

Наживка проглочена вместе с крючком и доброй частью лески, что режущими твердыми кольцами распирает теперь горло. Как ловко засунули ее в рот, даже почти ничего не заметил, а уже подвешен, пойман, рыбешка. Потрепыхаться, высказывая безмолвный протест агонией телодвижений, и бессильно обмякнуть, растопырив жабры, распахнув глаза.
" - Нанял того, кто будет охранять твое спокойствие и приглядывать за безопасностью? Устранит все препятствия на пути к тому единственому, чего ты желаешь? Опять грязная работа. Но черт подери, почему мне это все так нравится? И почему ТЫ об этом так много знаешь. Хотя... в осведомленности арранкарскими делами и пристрастиями с тобой, Заэль, немногие могут соревноваться. Кого ты еще не успел изучить?"

Нноитра остановился, заприметив на одной из полок, чуть выше уровня своих глаз, большую банку, плотно закрытую и полную до краев светлой жидкостью цвета свежих гусениц. За мутным стеклом едва угадывались размытые очертания чего-то, что некогда было живым, но сейчас им уже наврятли является. Оно поджало лапки и клонило к груди огромную до нелепости голову, свернувшись в позу эмбриона.
" - Выращиваешь себе новых помошников. Вот откуда теперь берутся арранкары. И вот почему они стали так уродливы."
А Гранца разве что не разрывало от самодовольствия и ликования. Так и хотелось кольнуть его под ребра чем-нибудь острым и проверить, лопнет гений пустых или просто тихонько с присвистом сдуется, оставив на диване тонкую, рвущуюся от малейших прикосновений оболочку.

- Что это за хрень такая?- продолжать беседу, каждое слово в которой заведомо известно обоим, казалось квинте делом совершенно бесполезным. Его мало волновало, чем будет заниматься октава и будет ли вообще предпринимать какие-то действия, главное, что сам он теперь знает как скоротать холодные вечера. И почти знает с кем. Поэтому Нноитра ткнул костляым пальцем в ту самую банку с недо-эмбрионом, отчего сосуд покачнулся, едва не рассыпавшись осколками по стерильно чистому полу. Откровенно говоря, содержимое этой банки было арранкару интересно не более, чем всех остальных, которые в бесчисленных количествах мерцали таинственым светом по всей лаборатории. Но ведь надо как-то отвлечь Заэля от самовосхищений, иначе возомнит себя более, чем гением, начнет думать о себе излишне много.
" - Хотя, куда уж больше?"

------> Тронный Зал

Есть неоценимое преимущество в том доме, который ты создал сам. Ты не запутаешься в бесчисленных переходах и всегда выберешь самую короткую из всех дорог…
Обойдя очередной завал, оставшийся после войны, Айзен немного посокрушался… Будь с Готеем 13 все в порядке, уже все камни бы лежали аккуратно сложенные и припаянные рейацу. " - Четвертый отряд был трудолюбивым…"
Сейчас в этом не было нужды. Арранкары слишком часто устраивали драки, а Кьока Суигетсу все равно скрывает все недостатки…
Перед дверью лаборатории он немного замедлил ход, что бы полностью скрыть рейяцу. Там собралось занимательное общество, которому так и хотелось сделать приятный сюрприз…
- Беседа у вас очень увлекательна, - если медленно, так что бы заскрипела на идеально смазанных петлях дверь, зайти в залу, неспешно пройти к столу с пробирками, а потом обернутся смерив присутствующих почти нежным взглядом, то эффект будет примерно если бы вы воплотились прямо в воздухе. Можно было конечно просить о таком, но Богиня, кажется, заигралась не на шутку, - надеюсь, я не помешаю? У вас ведь нет от меня никаких секретов, Заэль-Апполо-кун?...

Секреты есть. Они есть у всех, причем есть такие, которые доверяют только своей подушке. Именно поэтому Владыка спит без нее. Подушка – это уже компромат и доказательство, а боги – безгрешны. Заэль-Апполо Гранц не был богом.
- Как я рад вас видеть, Ннойтра-сан, - бархатная сталь его глаз чиркнула по неприкаянно бродящему по зале Ннойтре, - У вас была увлекательная прогулка… Я бы даже сказал – интереснейшая… И почему всегда первыми выполняют мои просьбы те, кто даже не появляется у меня в зале, что бы их выслушать…- взгляд наливается тяжелым льдом, - Расскажите, как прошел ваш променад, а я посижу и послушаю…

Не дожидаясь приглашения, Владыка сел на диван не далеко от Квинты, проследив на том просто восхитительный набор из отпечатков рейацу.
" - Октава, Кемпачи, Ичимару и еще что-то неоднозначное не руке….Опять какая-то разработка…"
- Да, и избавляться пока не от чего не нужно… как бы оно не было омерзительно на вид… Кто знает, какое сокровище скрывает под собой склизкий мох… - он улыбался.
Улыбался и смотрел прямо в глаза Октавы. Он слышал все здесь сказанное и это его забавляло. Охватывало чувство, чем-то похожее на то, что он испытал на вершине Сокиоку и когда погиб Ямамото. Хотя нет, неверно. Смерть старика не принесла радости. Он просто лишился своего самого достойного противника, который умудрился повернуть себе на сторону даже его предательство, уничтожив таким образом совет 46 и став негласным правителем Сейрентея. С таким противником было интересно, ведь всегда оставалось предположение, что любой твой ход включен в его игру…А это…
" - Детские игры с песочницы под ураганным небом…Да, ураганное небо. Когда-нибудь мы встретимся с тобой, Хитсугайя Тоуширо, когда-нибудь ты убьешь меня…"

Отредактировано Aizen Souske (2008-09-23 19:25:17)

Больше всего, стоя посреди одной из бесчисленных комнат лаборатории Заэля, Нноитра мечтал не о грядущей битве с Кенпачи, не о мягких волосах Неллиел, за которые он все еще мечтал подвесить голову этой женщины на стене в своей комнате, и даже не о сладкой крови самозванного божества, что он жаждал испить прямиком из горла шинигами, чтобы ощущать, как жизненное тепло покидает тело того, кто осмелился навязывать свободным пустым свои правила и законы. Нет, мечты его занимал холодный и жесткий футон, на котором можно свернуться калачиком, подобно этому эмбриону, что недовыращивал Гранц, и отдать тело покою, а разум пустым, но таким приятным грезам. И когда Джируга намеревался сообщить о своем уходе, возмутиться и огрызнуться на предложение еще и мусор чужой вынести, надежды оказались развеяны, словно замки из облаков, прибытием не абы-кого, а самого ками-самы, личной персоной.

" - Помяни черта...", - как всегда этот взгляд, по сравнению с которым Одершванк глядит как отпетая хулиганка и кровожадная убийца. У основания черепа пробежал неприятный холодок от бархата голоса, что отдавал в свое время приказы по уничтожению тысяч и тысяч живых душ, приказы об уничтожении миров. Нноитра ничего не имел против бойни и разрушения, но почему-то он был уверен, что к оружию призывают громкими бравыми криками, а не томным змеиным шипением, когда кольца питона почти тебя задушили. Не зная куда деть себя и неказистую Санту Терезу, покоившуюся в лапе хозяина, пятый глянул на коллегу по заговору, который в самом своем зачатке уже летел в тартарары, словно надеясь на какую-то помощь от него, но тут же уставился на загнутый носок собственного сапога и как-то сжался, ссутулив плечи и склонив вперед голову. Как провинившийся десятилетний мальчишка перед строгим учителем.

- Ничего интересного, что вы бы не знали. Шинигами только много повыползало на поверхность, - пробубнил Джируга, хмуря бровь и пытаясь прдумать, как бы выкрутиться, чтобы уйти с наименьшим вредом. Слишком мало времени прошло с момента напоминания о тяжести божественой рейацу, и квинте ой как не хотелось повторять этот неприятный опыт в ближайшие дни. Тело хоть и пылало энергией, словно внутри его щедро полили нефтью, но не удержалось бы от второй кары повелителя пустых. Ноги обещались подломиться.

" - Сейчас он здесь... совсем один... без оружия... Без оружия ли? Как сильный лев рядом с двумя гиеновыми собаками. Огромные клыки, толстая грива, что защитит надежней любой брони. Это уже не хищник и даже не падальщик. Даже мы, канибалы, невинны рядом с ним, какие-то жалкие мальки под боком огромной акулы. Одно телодвижение - и оба трупы. Ха-ха. А я, идиот, столько понаобещать успел. Нет прощенья мне от Зараки, если я загнусь под ногтем этой гадины. А если и сдохну, то хоть палец отгрызу, все равно попью твоей кровушки. Как комар. Малярийный. Побегаешь потом без врача. Да и что ты будешь делать с нами, а, бог? Каким зверским наказаниям придашь тех, у кого наглости хватило окрысится на руку дающую? Убьешь? Задушишь под рейацу? Жалко помирать, как последней псине, но кроме жизней, у нас нет ничего, что принадлежало бы нам, и что можно было бы отнять. Не знаю как Заэль, что он там думать может по этому поводу, как к этому относиться, но мне жизнь не ценна. Унизить, причинить физические мучения - все это в твоей власти. Да только если не забьешь сам свое творение, я смою позор своей же кровью. Благо есть еще в этом чертовом мире те, кто может помочь в этом."

Нноитра кусал себя за нижнюю губу, и взгляд его пылал почти праведным гневом и яростью, как если бы непростительно оскорбили его отношение к этому миру, вытряхнули все самые глубокие и страшные тайны его перепачканой кровью души и показали их всему миру и самому квинте, кто до самоувечений боялся собственных слабостей. Он злился, готовый рычать и бросаться голыми руками на врага и повелителя, но ласковый взгляд бездонных ореховых глаз лишал воли двигаться и сопротивляться. Умудреный опытом коллекционер приколол к белому картону еще одну высушеную бабочку.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-09-21 21:10:20)

От тяжелого, дурманящего запах лаборатории голова заболела еще сильней. Тусклое мерцание колб и пробирок, белая гладкость столов… Это навевало воспоминания, а еще раздражало чувствительные рецепторы Владыки. Однако морщится от запаха формальдегида непривычно, тем более только потому, что просто отвык от него…
Несколько мгновений он просто любовался тончайшей сменой эмоций на лицах арранкаров. Так похоже на игру теней на масках актеров в Кабуки-Чё. У них тоже самое – маска одна, неизменная, ровная, но вот пляшущие по ней тени передают такую гамму настроений, что иногда задумываешься… Легкое подрагивание жилок над воротником Заэля, его тонкие нервные пальцы – настоящий инструмент для передачи эмоций, куда более тонкий, чем любой музыкальный… Так как тонкие запястья Ннойтры с вечно дрожащими от потока рейацу браслетами, по три на каждой… Идеальные инструменты, совершенные орудия убийства, эффективные каждый по-своему. Затронешь одну струну – прекрасная симфония, другую – полный хаос,  и все чувства как на ладони…

Ему всегда было интересно, что чувствует Бог, глядя на человека, которого он создал. Если, конечно этот седой, благообразный старец существует на самом деле… А может, люди сами создали его. Понятие божественности растяжимо. Те же шинигами уже считаются богами Смерти. Они сильны, но почему ему всегда было не достаточно этой силы, и даже сейчас – все еще мало…Ему всегда было интересно, что чувствует Бог, потому что он чувствовал удовлетворение. Он любовался ими. Они так прекрасны, его драгоценные куколки…
- Рад, - легкая улыбка, тающая на губах. Скоро апогей этой трагикомедии, а он уже не может сдерживать дрожь предвкушения…- вы, наверное, удивлены неожиданным визитом?
Как приятно говорить очевидные вещи. Разумеется, удивлены, причем неприятно удивлены…
-Мы с вами – нечастые собеседники, как бы печально это ни было, - сейчас мы посидим немного, милостиво разглядывая Октаву из-под приспущенных ресниц, потом займемся Квинтой, - Вот и сегодняшнему моему визиту вы обязаны исключительно Ннойтре-сану. Мне очень интересна его прогулка, особенно те, с кем он на ней встретился…- взгляд пятого ему понравился. Чистый, незамутненный – ярость и гнев. Красиво…

- Неужели их было столько много, что ты почти лишился руки? – не обязательно говорить громко, его и так услышат, даже если не захотят, - С каких это пор тебя волнуют муравьи? Даже собравшись всем скопом, единственного, кого они могут одолеть это льва. Правда царственное животное давно мертво к этому времени… Но я тебя не осуждаю… Зараки-тайчо серьезный противник, и победить его может только тот, чье безумие превосходит его собственное… Ты же не хочешь впасть в безумие? Или эта битва так ценна для тебя? Если так, то ты победишь его, Ннойтра… - мгновение. Шимпо, Сенка. Он за спиной Квинты, а его рука почти нежно лежит на его горле. Пятый высок. Не очень удобно.

- Скажи мне, - он вспомнил то выражение, которое часто употреблял Ичимару. « Бархат скрывает сталь…» - вот что говорил про него альбинос, - Куда пошел Гин? Вы виделись. На тебе следы его рейацу, - рука Владыки очень медленно убралась с горла, почти безвольно упав вниз по плечу, - Скажешь – можешь быть свободен, это все что меня пока интересует…

" - Позже ты мне понадобишься, но это позже. Гости все еще гости, их до сих пор никто не поприветствовал, поэтому ты пока не нужен… Ты оставил мне очень вредную привычку, Гин…" - теплое сияние ореховых глаз вновь скрывается за мягкими ресницами. -" Значит, шинигами зашевелились… Как это вовремя, и как удачно, что Ннойтра встретил Ичимару…Если он еще и знает куда тот направился…Нет, это наверное будет слишком хорошо. Сначала Йороучи-сан, теперь еще…"

Поток мыслей снова прерывается. На этот раз новым посетителем. Лицо застывает в надменную маску, а  складки у рта становятся жесткими. Он не любил Кёораку. Почти ненавидел его в момент бытности еще лейтенантом. Его покровительственный тон, вечная расслабленная улыбка и это чувство превосходства в глазах. Это чувство. Его он ненавидел больше всего… Больше Кёораку, он не терпел только Укитаке… Вечно-удивленные глаза, непонимающее выражение, кашель и нарочито тихий голос… Белые, разметавшиеся волосы - умирающий лебедь… с таким наслаждением он еще никого не убивал…И вот – его лучший друг, капитаны восьмого и тринадцатого отряда были неразлучны, это знал весь Готей. Один всегда искрился жизнью, второй рассыпается на глазах. По всем законам романтического жанра должен был умереть первый, но судьба решила играть по-честному. Умер лебедь, а филин остался жить.

" - Мудрый филин." - именно из-за его способностей к логическому анализу, он и оставил Шинсуя в живых. Бывший капитан мог быть полезен, а убить его он всегда успеет…
Айзен наблюдал. Вот капитан прикрывает за собой дверь, хитро подмигивает, улыбаясь. Кажется, он весь состоит из этих перемигиваний и улыбок…Начало движение, он видел как задрожала ткань нелепого розового кимоно…Тихий звук доставаемого меча. Рейацу – такая знакомая и совсем не изменившаяся за много-много лет. Воздух тяжелеет от рейацу, так же тяжел его взгляд. Его куколки проделали большой труд. Мартышкин труд. Мартышки заключившие союз с муравьями. То есть теми, кого по законам природы должны есть. Нелепость.
« - У вас под троном завелись мыши. Слышите, как они скребутся? Скряб-скряб, скряб-скряб…» - голос Ичимару в голове…" - Интересно, что бы он сказал, глядя на это?" - губы бывшего тайчо еще не дрогнули, активируя меч, а в голове уже было полно мыслей о том, что бы с ним такое сделать, что бы не убить? Вызывать Кьоко Суигетсу не имеет смысла – с любым из находящихся в комнате он может справиться голыми руками, не выпуская при этом рейацу…
" - Но все же, за такую смелость и готовность умереть нужно награждать. Глупый филин. Старый филин. Поглался за белкой, но она оказалась куницей..."
" Со-тайчо бы сказал, что это было хорошее Шимпо…- Сенка, мягкий голос над самым ухом. Будь в его руках меч, Кёораку бы уже не был шинигами. Как он любил этот подлый удар в спину. Левая рука крепко держит за запястье, в то время как правая уже сложила направляющую печать, - Bakudou 75 – Кин!

Заклятье высокого уровня, а учитывая всю вложенную силу, кому-то будет очень несладко…Ему нет нужды в полном титуловании, а раскрытие меча у Кёораку-тайчо такое долгое...Клубы пара и наполненного пылью туману, расползлись по углам лаборатории в тот момент когда пять столбов рухнули сверху на бывшего капитана восьмого отряда. " - Кажется, я перестарался
- Заэль-кун, у тебя есть отрава для мышей?...

-----------> Покои Гриммджоу

Пасть гарганты изрыгнула из тьмы своего чрева исполненный гнева белый силуэт. Мало осталось тех, кто помнил его таким три года назад, жизни почти всех их удостоились чести угаснуть от его щедрого на смерть окровавленного занпакто. Он сам едва не забыл за всё это время, каким счастьем переполняется его душа, пропитываясь жаждой разрушения. Вот таким, как сейчас, сию минуту!
Дыхание едва не срывалось от вожделенного наслаждения. Наслаждения разорвать тело и искромсать душу любого, кто посмеет направить меч против Владыки, кто неосторожно возжелает этого даже в мыслях, пусть всего лишь на краткое мгновение, любого, кто посмеет без дозволения на то даже неровно вздохнуть рядом с тем, кто принадлежит только ему. Сколько бы их ни было, хоть легион...
Но к его глубокому сожалению их не легион, - всего трое, и с одним уже развлекалась милая, добрая, справедливая, жестокая и безжалостная, ещё более, чем обычно, прекрасная в своём гневе Халибел. Ощетинившегося косами Квинта Эспада девушка уже лишила двух кистей рук, когда пустой только появился, их жалкие обрубки шлёпнулись на пол лаборатории. Терсеро невзмутимо, так словно бы ничего особенного не произошло, и вежливо извинилась перед Владыкой.
Снизу вверх вдоль спины сокращая и отпуская в следующий миг мышцы прокатилась волна возбуждения, только на одному ему слышном и понятном языке белоснежная катана умоляла приятным, низким, глубоким сводящим с ума голосом не медлить более ни секунды, выпустить на волю всю свою ледяную ярость.

Взгляд коснулся шинигами, и это обадатель одного из сильнейших после Рюиджин Джакка и одного из двух уникальных на весь Готэй 13, мир его праху, двуклинковых занпакто? И смотреть то противно, а уж что бы ЕГО прекрасный меч пачкался о мусор, который прячется за спиной арранкара?! Нет, так жестоко оскорбить Зангетсу Хичиго никогда не сможет. Другое дело - Октава Эспада. За его спиной, словно дыша, в плывущем мареве отяжелевшего от концентрации духовной энергии воздуха двигались скелетоподобные крылья, высвобожденный занпакто. Зрелище красивое, если сбросить со счетов, что сейчас истиная форма Заэля, его разум и его дух желали смерти тому, кто создал его новую жизнь.
Хичиго приблизился к Октаве на пару шагов, ещё несколько секунд подарив неблагодарному ублюдку, что бы тот успел осознать имя смерти возникшей перед ним, и за один взмах ресниц успел пропасть из поля его зрения. В следующее мгновение тонкие длинные пальцы пустого сжали горло арранкара, чёрными ногтями безжалостно впиваясь в кожу, губы прошептали почти на ухо.
- Гетсуга Теншоу...

Меч возликовал, упиваясь свободой вместе с тем, чьей частью являлся. Чёрной-кровавый полумесяц обрубил одно из крыльев Форникараса, второе превратил в жалкие лохмотья. Неимоверная скорость легко позволила избежать последствий столь близкого к самому Хичиго удара, очень не хотелось, чтобы белоснежную форму арранкар заляпала хоть одна капля крови Октавы, позволив нанести контрудар. Вплотную сила этого удара не шла ни в какое сравнение с той, которая была бы с большего расстояния, но Хичиго не собирался убивать его. Слишком рано, хотя меньшего он сейчас не заслуживал. Инстинкты подсказывали, ни Нноитре ни бывшему капитану восьмого отряда Готэй 13 не хватило бы смелости задумать и осуществить заговор, пешки - не более. Мозгов и смелости хватило бы из этих троих только у Грантса, хотя нет, скорее отчаяния от безысходности непонимания или неприятия предназначения своего существования, при этом не знания кем быть, но вместе с тем, желания быть кем-то большим, чем просто Октавой Эспада...
" - Сколько же пешек в твоей игре, Заэль? Ты ведь расскажешь, правда..."

- Мразь, - усмехнувшись Серо Эспада презрительно плюнул в перекошенное лицо Заэля и, пнув к нему одного из его фрасьонов, упёрся рукой в бок, спокойно ожидая момента регенирации Октавы.

Он стоял по средине лаборатории, почти на пересечении всех диагоналей, биссектрис, под какими-то углами. Так вышло случайно, он совсем не выбирал это положение. Быть в центре, на виду…  Похоже, это становится привычкой. Возле ног выбоины в полу сплетались в странные узоры, напоминая о старой-старой магии начертания, которую уже почти никто не помнит, хотя ее элементы все еще применяют в высших уровнях Кидо. Он был удручающе спокоен. То легкое волнение, похожее на азарт перед битвой, охватившее его, когда раздались команды релиза  Квинты и Октавы сошли на нет, как только он почувствовал, что на званный вечер прибывают новые гости. Ему не зачем что-то делать. У короля есть слуги, готовые отдать за него жизнь, так зачем же самому рисковать ей?
Голова запрокидывается наверх, уходя от плотных потоков воздуха снизу. Он не видит, кого придавило его заклинание, но природная осторожность и обострившиеся инстинкты мечника говорят об опасности, и тело на автомате отклоняется.
" - Похоже, я действительно перестарался."  Потолок высоко и далеко, и это единственное, что видно. Плотная белая пыль напоминала о руконгайских туманах, снежных бурях, песчаных буранах…
Первым гостем оказалась дама, которым по всем правилам этикета можно опаздывать на пятнадцать минут. Дама не особо церемонилась с приветствиями, поклонами и расшаркиваниями. Она даже не сделала реверанса. Низкий поклон ей за это, только вот в обратную сторону, потому как тяжелый, полновесный клинок проходит в опасной близости от его горла.
" - Непозволительная вольность, скажете вы? Ну, полно - искренность, честность, преданность, а за такое рвение можно и похвалить…"
Второй гость оказался боле наглым. Он ругался, шумел, буянил и поднимал еще больше пыли в «приемной». Пыли, щедро окрашенной кровью хозяина приема.
" - Придется расстроить Канамэ-куна. Его уроки пропали впустую, а ученик так и не научился терпению и вежливости. Боюсь, я не смогу простить это Хичиго…"
Внезапно, захотелось увидеть звезды. Оказаться где-нибудь в Генсее, так что бы небо высокое, облака со стертыми очертаниями и звезды. Это можно будет устроить.
Время текло слишком медленно, силясь показать ему в замедленной кинопленке то невероятное число происходящего, но катастрофически не успевало. А все действующие лица были столь увлечены друг другом, что ничего не замечали.
Поток рейацу, летящие со всех сторон лепестки золотого цвета… Он всегда любил заклинания больнее простого махания мечом, ведь они так изящны и красивы… Пыль медленно оседает, уже видны контуры участников. Соуске не стал уходить от заклятья, просто повернулся к нему лицом, позволив шести лучам обездвижить нижнюю часть тела. Идти куда-то нет нужды, противник сам придет к тебе… Поймать левой рукой лезвие ятагана, чувствуя как расходится под давление кожа, как медленно и неохотно выступает кровь. На пальцах правой руки набухает черный кубик. Три года назад заклятье не сработало и в треть силы, теперь он освоил его в совершенстве:

- Это было опасно, Кьораку-сан, - улыбается глядя прямо в это знакомое до отвращения лицо, наблюдая за микро движениями складок, реакцией зрачков… Второй ятаган скользнул по правому боку, разрезав одежду, оставив тонкую царапину. Черный кубик обрастает спиралью, - Hadou №90: Kuro Hitsugi.
Черная глобула едва не цепляет его самого. Клинок Кьораку Шинсуя он выпустил за секунду до того, как Гроб пронзила тысяча клинков:
- Да, это было опасно, - рука легко ломает золотые лепестки, кроша их на мелкие кусочки. Пыль наконец-то осела и теперь он видит, как из кокона созданного Kuro Hitsugi медленно вытекает кровь, - но красиво, не правда ли, Кьораку-сан? У вас великолепное Утсусеми, а рад, что вы мне его продемонстрировали…
Его кровь медленно стекает по пальцам, капает на белые камни лаборатории, смешиваясь с кровью еще троих. Глобула уже исчезла, оставив шинигами на полу. Теперь Айзен видел, что Квинта принял заклятье на себя, за что и поплатился. Отрубленные кисти, громоздкие косы…Со вздохом, Соуске снимает Bakudou. В нем больше нет нужды:
- Не стоит извинятся, Халибелл, - не раненая рука невесомо проводит по соломенной челке, тут же убегая, - Ты все сделала правильно. И потом, не могу же я сердится на тех, кто просто следует велениям своей совести. Это, кстати касается и вас Ннойтра-кун, Заэль-кун… Я не сержусь.