--->  Госпиталь города НВС

Кабинет как всегда встретил Бьякую идеальной чистотой и абсолютным порядком. Разве что бледные, белые цветы, начавшие расти в окрестностях Руконгая, немного привяли. Бьякуя тронул цветок, пышный, как астра, и несколько лепестков с тихим шелестом отпали. "Цветы скорби", как их называли в народе, единственные не боялись вечного снега и холода, но жили недолго, осыпаясь на следующий же день после полного расцвета: печальная, но красивая аномалия, прихотливое соединение духовных частиц. Бьякуя любил эти цветы: нежные, но, одновременно, сильные, они напоминали о ярких цветах старого мира и мимолётности и бренности жизни. О том, чего благородный воин никогда не должен забывать.
Капитан Кучики мало задумывался о том, кто же приносит и меняет цветы: с самого рождения он привык, что тихие и невидимые слуги обеспечивают его комфорт, учитывая малейшую прихоть.
"И всё же, кто их приносит? Может быть... Изуру?"
К новому лейтенанту Бьякуя ещё не привык. Кира Изуру был слишком тих, серьёзен и незаметен, чтобы к нему можно было сразу привыкнуть после яркого, шумного и несобранного Абарая. Но Кучики Кира нравился. Неглупый, исполнительный деликатный... После ухода Ичимару его прочили в капитаны третьего отряда, но... не сложилось. Из-за этого ли, или из-за предательства Гина, а может быть исключительно из-за склада характера, в Изуру чувствовался тщательно скрываемый надлом, будто что-то засело в нём, как осколок, не давая нормально дышать и чувствовать. Так казалось со стороны. Возможно, на самом деле всё было иначе. 
Бьякуя сел за стол и мельком посмотрел документы: не появилось ли новых донесений. Из-за отсутствия дневного света, казалось, что уже давно наступил вечер, или даже ночь, хотя день только-только занялся. Это несколько выбивало из колеи.
Новых донесений не было. Видимо, в тоннели ещё никто не ходил, и отчёта о разрушениях не писал. Тоннели, конечно, были укреплены на совесть, но осторожность никогда не мешала, ведь самое страшное для подземного города - обвал. Это - либо моментальная смерть сотен шинигами под завалами, если засыплет город, либо долгая и мучительная смерть от голода и жажды, если завалит ходы, ведущие наверх.
"Срочно послать людей в южную систему. И вызвать Рукию". Бьякуя вздохнул: "Изуру, конечно, подающий надежды молодой человек, но, почему-то, его нет на месте именно тогда, когда он нужен больше всего. Ведь не может же он так искусно скрывать свою рейацу, это не лейтенантский уровень. Абарай, хоть и овладел банкаем, таких высот не достиг..." Снова Абарай. Капитан с неудовольствием вынужден был признать, что они с Ренджи всё-таки сблизились за то время, что проработали вместе. Особенно после нашествия риока. Их бой тогда был своего рода разговором начистоту, прояснением отношений на уровне куда более высоком и интимном, чем обычный разговор. После него, пусть на какой-то незаметный миллиметр, но они стали ближе, хотя до назначения Ренджи капитаном, Бьякуя об этом даже не догадывался.
"Шарф он так и не отдал. Что ж, я и не настаиваю. В конце-концов это был своего рода подарок. Но не время сейчас думать о каком-то... Абарае. Моя способность сосредотачиваться упала... вероятно, от того, что я давно не медитировал. А это крайне необходимо".
Кучики почти автоматически вызвал двух адских бабочек, и чётко, с расстановкой, надиктовал той, что явилась чуть раньше, послание.
--- Офицерам отряда градоуправления: Отрядить троих шинигами для оценки понесённого ущерба в Южной системе тоннелей. Представить отчёт не более чем через два часа после возвращения. При обнаружении посторонних лиц докладывать немедленно.
Первая бабочка взмахнула лёгкими крыльями и выпорхнула в сторону казарм, а на палец Бьякуи тут же села вторая. Капитан на секунду сосредоточился, и, сказав всё, что намеревался, отпустил маленькое насекомое к Рукии.

Рукия пришла. Он уже пять минут чувствовал её присутствие там, за дверью.
"Почему она не заходит?" --- думал он. --- "Боится помешать? Но ведь я сам её позвал...Рукия отменно вежлива, но всё-таки решительности ей иногда не хватает. Конечно, девушке из благородного семейства полагается быть скромной, нежной и предупредительной, но ведь она в первую очередь шинигами... Необходимо будет поговорить с ней на эту тему".
Не то чтобы Бьякуя часто устраивал сестре лекции на тему поведения женщины в современном обществе, но иногда действительно устраивал. Конечно, когда Рукия пришла в семью, она была уже вполне взрослым человеком, но воспитания ей не хватало, и он, как старший брат, старался заполнить этот пробел разбудить её задавленные, как он считал, Руконгаем, благородство и женственность. Кое-что разбудить получилось, хотя иногда сестра, на его взгляд, немного перегибала палку в старании казаться чистокровной аристократкой.
"Или, может быть, она так старается только для меня?"
От мысли, что Рукия не до конца искренна с ним, что где-то там, за пределами его видимости, она - совсем другой человек, у Бьякуи горько защемило сердце. Наверное, простой Рукия за дверью ещё немного, он бы успел впасть в меланхолию и даже обидеться на неё, но осторожное: "Вы звали меня, нии-сама?" вернуло его к реальности.
Кучики поднял голову от бумаг и окинул взглядом вошедшую сестру. Первое, что бросилось ему в глаза - кровь. Белые рукава нижнего кимоно Рукии были запачканы бурой, успевшей подсохнуть кровью. Сестра спохватилась, и тут же убрала руки, но было поздно: Бьякуя нахмурился, чувствуя, как закипает в нём злость. Рукия была не ранена, и кровь принадлежала не ей, но от вида отвратительных пятен, сознание того, что кто-то напал на его сестру, того, что кто-то посмел безнаказанно поднять на неё руку, окрепло и стало ярче.
"Если это снова был Ичимару, - долго он не проживёт. Я приложу к этому все усилия".
Мысли были злые. Да что там, в бывшем капитане шестого отряда просто клокотала злость. Как обычно, в таких случаях, выражение его бесстрастного лица сделалось жёстче: губы поджаты суровее, чем обычно, между бровями пролегла складка, которой со временем суждено было превратиться в морщину, а взгляд серых глаз словно заледенел.
--- Да, Рукия. Можешь присесть. Я вызвал тебя затем, чтобы поговорить о происшедшем в тоннелях. Расскажи мне о том, что видела; мне не улыбается получать информацию о таких важных вещах как ранение сотайчо и возвращение Ичимару Гина из третьих рук или не слишком вразумительных донесений л... Абарая.
Забывшись, он не только не потрудился придать холодному голосу хоть каплю тепла, но ещё и едва не назвал Ренджи "лейтенантом". Удивительно, чем сильнее кипели страсти в его душе, тем холоднее он становился. В этом не было его вины - его так воспитали, но окружающим от этого становилось не по себе.

---> Южная система тоннелей

Один неверный шаг и его заносит. Куда-то в сторону, так словно он решил сделать Шинпо в стенку. «Неплохой способ самоубийства. А главное зрелищный, куда уж там традиционной сепука. К тому же у меня нет белой юката для этой цели…» Подземный город раскидывается перед глазами  серым лабиринтом. Кира закрывает глаза. Каменные кишки коридоров и так слишком  сильно давят растекающееся в попытке адекватно мыслить сознание. А это у него не выходит.
То, что заставило его оступиться, от чего стало плохо в ледяной темноте пустых коридоров. Оно стало совсем близко. Его злая аура, которую невозможно спутать даже на таком расстоянии, его реацу. Кулаки сжимаются непроизвольно. Слишком долго он ждал возможности, слишком долго не находил ответа, слишком сильна взлелеянная им ненависть. У него опять всего слишком. Тонкие ноздри раздуваются, словно у борзой напавшей на след. Лейтенант прерывисто вдыхает холодный воздух, словно он насыщен какими-то запахами кроме плесени, сырости и всепоглощающего отчаянья. Его реацу, смазанная и неясная, слабая, как ему показалось вначале, теперь она кажется заполняет собой всю черепную коробку, абстрагироваться невозможно. Хочется прямо сейчас сорваться с места и бежать, бежать к эпицентру, откуда волнами расползается эта отрава, сводя с ума, ломая все так тщательно возведенные за эти годы стены, донные самому себе обещания.
«Мне нельзя в таком виде возвращаться в отряд»…С трудом заставить разжать сведенные руки. На ладонях синими полукружьями отпечатались следы ногтей. На бледном лице отражается удивление, память идет провалами… На выходе их тоннеля никого. Ни единой живой души. С тихим стоном прислониться лбом к камню стен, его выворачивает наизнанку от одной только мысли, что этот человек снова вернулся… «Не понимаю. Не понимаю вас…» Сознание мечется в поисках ответа, бьется подстреленной птицей. Как же хочется кричать, он лишь может жадно хватать ртом воздух, пытаясь выровнять сердечный ритм. Ведь он был так спокоен, он смирился, принял все, и снова он пришел в его жизнь, что бы все нарушить, что бы сломать. Снова, снова, снова, снова…

Закрыть глаза и медленно повторить про себя счет до десяти и обратно, успокаивая себя. Поднявшая в душе панику недовольной, потревоженной змеей укладывается обратно, сворачивается черными кольцами вокруг сердца. Сил оторваться от стены наконец хватает. Отойти от нее,  легко перепрыгнуть на ближайшую крышу, исчезая в Шинпо. Сейчас у него есть дела, не то что бы требующие безотлагательных действий, но и пренебрегать ими нельзя. Территория его нового отряда встречает тишиной. Прошло уже три года, а он все никак не может привыкнуть к новому назначению, опасливо оглядывается по сторонам каждый раз, скрывая реяцу – выработанная десятилетиями привычка. Его шаги тихи и бесшумны. Все это служит только для одной целью – не быть замеченным, так что бы даже попавшись на глаза не привлечь ненужного внимания.
Кабинет лейтенанта встречает его в том же идеальном порядке в каком он его и оставил. Аккуратно прибранные и разложенные бумаги. Стопка отчетов на подпись, растирательница для туши, чернильница, старое тану на стене. Чистота комнаты удручает. Она похожа на давно пустующий дом. Чьи хозяева давно умерли, а слуги все продолжаю убирать помещение. Из дня в день…
Бронзовые часы пробили время. Кира обеспокоено вгляделся в циферблате с тяжким вздохом пошел заваривать чай для Кучики-тайчо. Время ощущение его подвело на этот раз. Он думал, что безнадежно опоздал к всегдашнему капитанскому чаепитию, но оказалось пришел слишком рано. Настолько что даже есть время набросать отчет о состояние туннелей.
Пока закипает вода можно растереть тушь, попробовать кистью первый слой. Каллиграфия требовала большого количества внимания, но помогала успокоить нервы хорошо истрепанные сегодня с самого начала дня. Из-под кисти черными паучками ползет вязь иероглифов, складывая знаки в слова. Быстро, споро, красиво. Он успел в деталях изложить половину информации, как комната наполнилась водяным горячим паром. Кира отложив кисточку осторожно берет латунный чайничек и выбирает состав. Смесь белого и жасминового чая с сухими кусочками персиков. Нежный, чистый аромат. Невинный, похожий на искрение чувства. «Нэ, Хинамори-кун, интересно, тебе бы понравился это вкус?»… Когда перед глазами стоит хрупкая фигурка со сложенными на груди маленькими руками сложно думать. Теперь, когда он умерла, он понял, что на самом деле любил ее. И это чистый взгляд больших глаз, кукольно маленький рот, тоску не по нему. Только сейчас он понял, на сколько он была дорога ему. Это чувство, оно не было похоже ни на что другое, и не была это любовь в полном смысле любви мужчины к женщине. Просто она была для него частью его жизни. Бесконечно дорогой частью… Он не успел влюбиться в эту маленькую, нежную девочку пока она была рядом, но ее смерть расставила все по своим местам, оставил вместо светлой грусти щемящую горечь. Наполненный нежностью аромат чая, мокрые белые цветы в вазах. Каждый день он приносит их снова и снова, надеясь, что сможет продлить их жизнь хоть ненамного, но на следующий день белые лепестки всегда осыпаются…
Что бы закончить отчет ему нужно менее четверти часа. На черном лаке подноса коробочка с яцухаси и две дымящиеся чашки с маленьким заварничком. Тайчо любит сладости, хотя об этом никто и не знает. Но Кира давно заметил, что после традиционного чаепития пирожных никогда не остается. У капитана гостья. Рукия-сан… Сейчас она лейтенант у Абарая, хотя говоря по чести более бестолкового капитана Кира себе представить не мог. Однако, они были… там. Они видели как все произошло, они видели его… Нужно подождать окончания беседы Кучики-тайчо с сестрой и поговорить с ней. Рукия-сан должна что-то знать, хоть что-нибудь! Не важно…
Часы бьют четверть, пора нести чай. К кабинету он подходит с последним звоном курантов.
Тихий стук в двери, глубокий поклон с извинением за беспокойство. Изуру незаметно просачивается в кабинет, ставя на стол поднос, одновременно прибирая в ровные стопки подписанные бумаги, что бы забрать с собой для передачи в Главную канцелярию.
- Кучики-тайчо, я подготовил отчет о состояние тоннелей в южной части. К нему составлен примерный анализ реацу и карта, если вам угодно будет его посмотреть, - поднос он оставил на столе, заберет ровно через полчаса. Пунктуальность в этом месте была в большом почете, - Вам занести его сейчас, чтобы Кучики-фукутайчо тоже могла ознакомиться, или позже?

Голубые глаза острыми льдинками впиваются в бледное лицо младшей Кучики. Рейацу фукутайчо неспокойна, но он не может подобрать слов для описания эмоций, которые она отражает. С подругой Ренджи Кира был мало знаком, уж слишком разными они были, и уж слишком нездоровый интерес она вызывала у Ичимару-тайчо. Хорошо памятуя что тайчо делает с теми, кто ему нравиться или возбуждает интерес, Изуру обходил сестру рокубантай-тайчо десятой дорогой. Так же как и самого капитана. Выбивающий из равновесия холод, который испускал Бьякуя на окружающих, промораживал до самых костей. В тот момент, когда тот приказал запереть раненого Абарая в карцер, Кира впервые от души посочувствовал другу. Он разумеется знал, что половина Сейрентея жалеет его самого, но их жалости к самому себе не разделял. Ичимару был его капитаном и то доверие, которое нервный блондин потихоньку начинал испытывать, образовалось не на пустом месте. Ядовитая змея, истекая язвительностью, всегда защищала своих подчиненных перед другими и хорошо помнила оказанные услуги, отплачивая за них в странной форме. Он верил ему даже сейчас, несмотря на предательство, несмотря на очевидную ложь, на убийство Хинамори-кун… «У него должны были быть причины на это» - зубы сжимаются до хруста, - « Пусть понятные ему одному, но они были. Я постараюсь поверить, если вы объясните мне». Его нынешний капитан никого не защитит. И причин Изуру не знал. Возможно, если бы Бьякуя снизошел до объяснений, он бы понял, но этого тоже е будет никогда. «Не понимаю Абарая. Всегда с ним соглашаюсь, но не понимаю…»

Атмосфера кабинета начинала нервировать, поднимая их души толь было улегшееся беспокойство. Привкус рейацу Руки, разбрызганной по камням неведомого коридора царапал по нервам, заставляя судорожно сглатывать, прикусывая с внутренней стороны губу, что бы не набросится на нее с вопросами прямо сейчас. Девушка молчала, так и не притронувшись к чаю. Погрязнув с собственных мыслях, в путанных воспоминаниях, молодой шинигами спохватился, что забыл поздороваться:
- Добрый день, Рукия-фукутайчо, - он немного смущенно улыбнулся, чувствуя себя не в своей тарелке, - Прошу простить меня, за то, что прервал вашу беседу с Кучики-тайчо…

Неожиданное движение капитана и он слегка задевает затянутую в перчатку руку. Теплая, но в этом факте Изуру тоже не сомневался. У всех, в чьих жилах течет красная кровь теплая плоть. Это один из законов мироздания. Торопливо отдернув руку, Кира ловко перехватил листы и отвесил низкий поклон:
- Будет исполнено, Кучики-тайчо, - он подавился собственными словами, заметив на себе цепкий взгляд капитана. Равнодушно-оценивающий. Словно его впервые заметили за эти три года и теперь с любопытством изучают. Словно насекомое, приколотое булавкой к столешнице. От чужого взгляда неловко, слова комкаются,  разбирает зло. Выдернув последнюю бумажку, чуть ли не из под рук аристократа и чувствуя, как приливает к щекам кровь, Кира быстро ретировался, бормоча о сделанных им дополнениях и направленном извещение в Административный и Аналитический центры.

Сохранив прямоту спины, он неслышно выскальзывает из кабинета, что бы уже у себя со злостью бросит исписанные собственным каллиграфическим почерком листы. Ради чего весь этот цирк с новым назначением, ради чего он рисковал собой, ради чего погибла Хинамори, если им до сих пор не доверяют?! Взгляд капитана, проходящий сквозь него, словно тот видел все мысли и все чувства Киры. Как же это злило. А ведь он совершенно прав, прав в своих подозрениях! Он оказался слишком доверчивым и безотказным.

С тихим стуком он возвращается в кабинет, тенью проскользнув к столу. Спокойствие уже пришло, согнав злой румянец с его щек. Его голос уже не дрожит, когда он разворачивает перед капитаном дополненную копию карты города с новым ходом и табличку расчетов с графиками интенсивности выплеснувшейся духовной силы:
- Вот отчет, Кучики-тайчо. Если предоставленная информация покажется вам недостаточной, я снаряжу новую группу, сделав запрос в Исследовательский центр за помощью в анализе, - Кира делает почтительный шаг назад, но прямо смотря на аристократа. Ему надоели вечные подозрения, опасные задания. В том, что к нему сейчас такое отношение, виноват всего один человек, и пусть он даже не надеется уйти от расплаты.

Бьякуя бегло сверил новую карту с планом Рукии и остался вполне доволен. В том, что касается работы, сестра практически никогда не обманывала его ожиданий. Да. Практически никогда. О случае Куросаки Ичиго и своём тогдашнем поведении он старался забыть, хоть и не получалось.
"Рукия всегда поступает так, как велит её сердце и долг. В последнее время мне кажется, что она более достойна имени Кучики, чем я"...
Капитан вздохнул. Несмотря на ранение Хитсугайи и пленение Ичимару он чувствовал себя если не спокойно, то уверенно. Не было повода для излишнего беспокойства: Рана сотайчо неопасна. Предатель будет казнён. Рукия цела и невредима. Но невооружённым глазом было видно, что юные лейтенанты его уверенности не разделяли. Мрачную и нервозную атмосферу можно было занпакто рубить, и если в случае Рукии подобные настроения были понятны, то Кира...
"Ах да, Ичимару ведь был его капитаном. Неужели Изуру настолько к нему привязан? Искренне сомневаюсь, чтобы кто-то в здравом уме мог испытывать привязанность к человеку настолько подлому и двуличному...". Насчёт двуличности, впрочем, Кучики-тайчо погорячился. В глубине души он осознавал, что капитан третьего отряда, в отличие от Айзена, никогда не строил из себя надежду и опору всея Сейретея. Гин всегда был самим собой, как ни трудно было это признать. "Может ли такая искренность подкупать? Может ли она... привлекать?"
Отношения между капитанами и лейтенантами всегда были для Бьякуи темой не то чтобы совсем неизученной, но не до конца понятной. Он всё время спрашивал себя, правильно ли обращался с Ренджи, и, не находя ответа, убеждал себя, что всё делал согласно правилам и этикету. И если Ренджи это не нравилось... Что ж, это проблемы самого Абарая и его неуживчивого характера.
"Я поступаю так же и с Изуру: не лезу ему в душу ненужным, оскорбительным любопытством, корректно разговариваю с ним, не допуская фамильярности, и он, насколько я могу судить, не возражает против такого положения вещей. Значит, мой способ общения с подчинёнными верен", --- подумал Бьякуя, снова подняв глаза на Изуру, и натолкнувшись на его выжидательный взгляд. Нежный румянец, неожиданно тронувший щёки лейтенанта, когда тот случайно коснулся руки тайчо, уже сошёл, уступив место привычной бледности. Признаться, Кучики этот внезапный румянец немного смутил и озадачил. Прикосновение было совсем мимолётным и не несло никакого скрытого смысла, но горячие, даже ненормально горячие пальцы Киры, его порозовевшие щёки и резкость, с которой Изуру почти вырвал у него листок, дёрнули что-то внутри, будто внутренний жар лейтенанта передался капитану.
"Возможно ли, что Изуру кажется таким нервным и возбуждённым не из-за своего капитана, а по чисто физиологическим причинам? Может быть он просто... заболел?" Это будничное предположение всё объясняло, и не надо было искать каких-то высокоморальных причин.
--- Благодарю, Изуру, я ознакомлюсь с результатами вашей работы. Задержитесь, пожалуйста, на несколько минут.
Бьякуя взял чашку с горячим, ароматным чаем и сделал маленький глоток. Ренджи так хорошо заваривать чай не умел. Бьякуя подозревал, что во многих случаях это вместо него делает некий Рикичи, повсюду ходивший за Абараем, как хвостик.
--- Пей чай, Рукия. --- Предложение получилось несколько жёстче, чем хотелось, и он постарался как-то смягчить его, и заодно немного разрядить ситуацию. --- Я доволен твоей предусмотрительностю и аккуратностью. Ты делаешь успехи в качестве лейтенанта и, надеюсь, будешь делать их и впредь, не уронив достоинства дома Кучики. --- Он чуть помедлил. --- Я хотел бы задать тебе ещё один вопрос. --- Бьякуя нахмурился. --- Почему ты совершала патрулирование тоннелей в одиночку?

Отредактировано Byakuya Kuchiki (2008-10-28 12:44:09)

Он не будет злиться, нервничать, вести себя недостойно. Он будет тихим и послушным. Ровный поклон от середины спины и до середины грудины, идеально выверенные традициями, вежливые 45 градусов.
- Как пожелаете, Кучики-тайчо, - отойти к стене, застывая скорбной фигурой – разрешения садиться не поступало, зато с такой позиции Кира может спокойно наблюдать за присутствующими, осторожно из-под опушенных ресниц. В том, что этом изучающий взгляд заметят представители семейства Кучики, он не сомневался. Они были аристократами, а в этой среде не разглядывать собеседника, так чтобы он это не заметил, изучая реакции, было сродни дурному тону. Другое дело, что прямой заинтересованный взгляд приравнивался к оскорблению. Прикрыв глаза, утопая в тени стены, он наблюдал, превратившись в комок нервов, наблюдал за каждым движением Кучики Рукии. Вот она преувеличено аккуратно, с изяществом молодой, впервые выведенной в свет гейши, подносит к губам кружку с чаем и так же изящно делает слишком большой глоток. Чай Кира умел заваривать в совершенстве, с определенной концентрацией листьев и температуры, поэтому почти искренне посочувствовал девушке. По крайней мере язык и горло она себе обожгла. Ну ничего, другие в присутствие его капитана роняли чашки от такого «гостеприимного» предложения попить с ним чаю. Хотя, если бы попить с ним чаю предложил Ичимару-тайчо, на это не решился бы даже сам Кира. Если тайчо изволит пить чай, после обеда, да еще и зовет на процессию своего лейтенанта, разложив на столе запас сладостей и ласково так ласково улыбаясь, то ничего хорошего не жди. А жди чего угодно. Начиная от вкрадчивого предложения сегодня не работать вообще или же заняться разбором бумаг, которые накопились за целый месяц, но пиком всего всегда был сбор столь любимой тайчо хурмы. От кривеньких, приземистых деревцев Киру начинало тошнить при одном только взгляде, не говоря уже про приплюснутые оранжевые плоды… От светлых воспоминаний затошнило чуть ли не сильней, чем от оранжевого подобия фрукта.

«Интересно, а как он сейчас?» Мысль пронзила внезапно, разрывая напополам ледяным колом. Что с ним, как он, как раны, голоден или заснул совсем без сил? Рейацу Ичимару он перестал чувствовать сразу, как ушел от входа в туннель, эта особенность города раздражала, хотя бы потому, что теперь Кира даже не мог узнать, что с его капитаном, не находясь рядом с ним… «Он был ранен, но как на него повлияло ранение? Вряд ли эта рана его если что остановит, охране для него не проблема. К тому, же если  он до сих пор не ушел обратно в Цитадель, то действительно ему что-то нужно, но вернуться? .. Не понимаю, вас.. Я снова не понимаю вас … Боже.. во что же мне теперь верить? Это невозможно так жить…»

Лейтенант чувствует, как начинают нервно дрожать его пальцы, сжимаясь на рукояти зампакто, как наливается напряжением его рейацу, но унять себя не может. В душе паникой взвивается подозрение, а еще он не может понять зачем его оставили в кабинете, жадно вслушивается в слова, пытаясь в вежливой беседе аристократов уловить хоть что-то.. Сообщение Рукии о том, что она не встретила Абарая и патрулировала в одиночку вызвало почти истерический приступ смеха. Особенно милыми были слова о том, что они просто «разминулись». «Это видимо задача всех лейтенантов – прикрывать своих тайчо. «Разминулись» они, как же. Наверняка Абарай просто забыл о поручение, или проспал все на свете…»

Нервное возбуждение не проходило, и Кира незаметно приложил руку ко лбу. Пальцы оказались ледяными, а лоб мокрым и горячим. Испарина? Беспокойство не отпускало, а еще его мучили вопросы. Слишком спокоен Бьякуя, слишком ровно говорит Рукия, слишком остро он чувствует на ней пряный привкус рейацу Ичимару, слишком хорошо помнит ее сам. « Зачем меня оставили? Что он от меня хочет? Задать вопросы об… Ичимару-тайчо? Или… Что?»
Темно-голубые, как цветы васильков, глаза лейтенанта неотрывно смотрят на черноволосых мужчину и женщину, которые называются братом и сестрой, но таковыми не являются. Он сам не лучше их, ибо называясь всегда васильком, на самом деле является бархатцем.

Рукия съежилась под тяжелым взглядом Кучики-тайчо, ожидая приговора так, словно сейчас ей вынесут высшую меру наказанию – казнь на холме Сокиоку, и в этот раз ее уже никто не сможет спасти. Девушка уже почти физически чувствовала, но брат сердится, и что обмануть его ей не удалось. Но как она могла поступить иначе? Ренджи был не только ее капитаном, но и другом, а друзей Рукия защищала всегда и везде. К тому же, младшая Кучики не забыла, как Ренджи пошел против Бьякуи, чтобы спасти ее. Конечно же, Рукия давно уже простила брата за все, что тогда случилось, ведь он ни раз спасал ей жизнь и искупил свою вину… если, конечно, его вина там наличествовала.

" - Как я могла солгать ему?" – руки девушки судорожно комкали складки хакама. " – Но ведь Ренджи… Ренджи,"- постепенно забота о капитане вытеснялась некоторым раздражением, и Рукие неожиданно захотелось отвесить Абарайю хороший пинок, чтобы он никогда в жизни больше не опоздал на обход. " – Почему я не спросила, где он шлялся? Нууу.. если у него нет оправдания на свое отсутствие, я даже не знаю, что я с ним сделаю," - Кучики-фукутайчо сама не заметила, как нахмурилась и немного сморщила носик. " – Да, я найду и выкину все бутылки с саке, которые попрятаны у нас в казарме… и больше никогда не буду готовить ему речь на собрание капитанов. Пусть он разочек там опозориться, как следует. Пусть вот так же сидит, краснеет и придумывает оправдания."

Частое, жаркое дыхание, вызванное гневными мыслями, болезненно напоминало об обожженных губах, вызывая желание облизнуть их. Набравшись смелости, Рукия немного приподняла голову и устремила кроткий взгляд на Кучики-тайчо. Еще недавнюю радость, вызванную похвалой брата, словно рукой сняло. На удивление, нии-сама не стал ругать Рукию прямо сейчас, возможно, из-за присутствующего здесь лейтенанта, но данное обстоятельно не радовало девушку. Свой выговор она еще получит, но позднее, а пока у нее будет достаточно времени, чтобы терзаться, виниться и раскаиваться, чтобы уже к моменту разговора «один на один» Рукия уже готова была призналась и покаялась во всех совершённых грехах. А уж последние слова «будет касаться …тебя лично», заставили Кучики-сан нервно содрогнуться.

- Как скажете, нии-сама, - девушка покорно сложила руки и поклонилась. Больше ей нечего было добавить. Рукия выпрямилась и положила ладонь на занпакто, готовая быть отконвоированной в казармы дозорного отряда под пристальным вниманием Изуру-фукутайчо.

Нахождение в кабинете капитана становилось почти невыносимым. Тяжелое давило на плечи – не рейацу, не аура – просто что-то темное, неприглядное, неуютное. Кучики Бьякуя роняет холодные слова, а Кучики Рукия комкает форменные хакама, явно не зная, куда девать свои руки. Тонкие как прутья ивняка пальцы лейтенанта до хруста сжимаются на рукояти Зампакто. Он неслышной, незаметной тенью стоит в тени, склонив голову, не понимая причины для своего здесь нахождения, не видя смысла. Он все равно не расскажет ничего Бьякуе про своего капитана. Не потому что обещал, не потому что он хочет сперва разобраться во всем сам… Просто он не доверяет этому холодному человеку с застывшими глазами. Не доверяет и не хочет довериться. Чем дольше он смотрит на это лицо, на жесткие складки гордого рта, на движения – он понимает, что никогда не сможет принять этого человека как своего капитана. Как начальника, старшего по званию, имеющего право отдавать приказы и пользоваться его услугами – да, но не капитана! «Получается, что у каждого лейтенанта всегда остается только один капитан… Интересно, а у капитанов тоже? Матсумото-сан не говорит, но Шуххей… А я сам? Глупо… Интересно, а Ичимару-тайчо… он тоже пошел за Айзеном, потому что был его лейтенантом? Хотя был ли? Или до сих пор?..  Не понимаю вас, тайчо…. Наверное, это болезнь всех лейтенантов – навсегда быть привязанным к одному человеку – Сой Фон-сан все еще с Йороучи-сан, а Ренджи всегда говорил, что для него есть только один тайчо. Имел ли он в виду Зараки-тайчо, или все же Кучики-тайчо? Но Кучики-тайчо…Вспоминает ли он о Абарае кроме как во время встреч на собрание?»…

Задумавшись об этих странных вещах, Кира почти пропустил просьбу:
- Слушаюсь, Кучики-тайчо, - поклон, рука придерживает Зампакто. Теперь все шинигами в городе обязаны носить с собой духовные мечи и даже капитаны и лейтенанты имеют право на их раскрытие – военное положение не снимается уже три года и за них можно было привыкнуть, но… Неожиданная рекомендация заставляет удивленно моргнуть, - Благодарю вас за внимание, Кучики-тайчо, но я себя чувствую хорошо… - немного поколебавшись, он все же спросил, - Тайчо, могу я получить от вас разрешение на посещение некрополя?.. Я… хочу видеть Хинамори-фукутайчо и попрощаться с ней…

Отводя глаза в сторону, чтобы не видеть презрения, которое может мелькнуть в этих темных и холодных, как зимняя вода глазах, Кира боится еще и другого. Понимания и сочувствия… Про его любовь к этой нежной девочки не знал даже Ренджи. Да он и не говорил. Зачем? Ее восторженные глаза, облекающее ее счастье, когда она находилась рядом с Айзеном, ее открытая и чистая любовь к нему… Зачем было отменять ее безоблачное счастье своими чувствами? Узнай она – стало бы плохо обоим, она чувствовала бы себя виноватой, но это была не ее вина, а его. Потому что за пять десятков лет их знакомства, Кира так и не смог сказать самому себе, признать за собой это чувство.

Молодой человек неслышно подошел к сидящей на коленях девушке, почтительно наклоняясь, ложа ей руку на плечо
- Кучики-сан, позвольте, - шаг назад поклон и почтительное ожидание. Маленькая и хрупкая, с черными волосами, она была очень сильной женщиной. В какой-то степени Кира уважал ее, особенно после истории с Сокиоку, а Абарая считал законченным, слепым кретином, - Я провожу вас…
Девушка уже поднималась навстречу, а он открывал дверь, как в кабинет влетел розовый громкий вихрь:
- Ф-фукутайчо! – не удержался от окрика Кира, - Я же вас учил стучать… - горестно вздохнув, Изуру пропустил вперед девушку, вежливым кивком поприветствовавшую лейтенанта Зараки. «Вот уж кто воистину неразлучен»… Голубой взгляд задумчиво скользит по ярким волосам, а сам фукутайчо улыбается. «Ну что ж, Кучики-тайчо, скучать вам не придется» - Ячиру-чан, в моем кабинете есть горячий чай и много сладкого гороха в черной лакированной коробке, - артистически узкая ладонь с красивыми тонкими пальцами ворошит волосы, - Можешь попить с Кучики-тайчо чай? А то мы с Рукией-сан уже уходим… - снова поклониться, пряча лукавый огонек в глазах и выйти плотно прикрывая за собой дверь, - пойдете Рукия-сан, я думаю, обойдемся без Шинпо, к тому же я хочу показать вам цветы, они растут на окраине города…

Кира Изуру, Кучики Рукия
---> Казармы дозорного отряда

Кусаджиши Ячиру

- Мата нэ, Кира-кун! - малышка быстро спрыгнула со своего места и закружилась вокруг Изуру, весело размахивая руками и прыгая на одной ноге. - Мата нэ, Рукия-тян!
Проводив лейтенантов, Ячиру вновь все свое внимание обратила на хозяина кабинета, чей покой она нарушила, впрочем, ее это мало волновало.
- Тебе тоже скучно, Шутник-тайчо? – Ячиру устроилась на столе Кучики, даже не обращая внимание на разложенные бумаги и карты. – Давай играть! Ууу-лы-бай-ся!!! Смотри, как это делаю я, и повторяй!
Девочка уселась на корточки прямо напротив Кучики-тайчо и широкой улыбнулась, подставив крохотные пальчики к уголкам губ и ожидая когда хмурый капитан повторит ее движения. Но «Шутник-тайчо» не пожелал в данный момент шутить, веселиться и повторять за Ячиру этот маленький трюк с улыбкой. Девочка уж было собиралась самолично заняться Бьякуей, а именно, потянуть за щеки, чтобы его губы растянулись, придавая лицу «довольный» вид, но тут сёдзи распахнулись и в кабинет вошла Исе-тайчо. Спрыгнув со стола и порхнув по спинке стула, маленький лейтенант вновь устроилась в нише, повторно чуть не сбив дорогую вазу.
- Яххо, Нанао-тян! – девочка весело поприветствовала вошедшую, а когда Исе попросила о помощи в проверке сладостей для чаепития, Ячиру, конечно же, не смогла ей отказать – ведь она Президент Ассоциации женщин-шинигами. – Конечно, вице-президент-тян! - девочка широко улыбнулась  и легонько похлопала себя по голове. – Можешь на меня положиться.
Спрыгнув с «теплого» местечка Ячиру покружилась вокруг Нанао и направилась к выходу.
- Нужно проверить прямо сейчас, - весело щебетало маленькое розовое чудо. – Мата нэ, Нанао-тян! Мата нэ, Шутник-тайчо! – с этими словами, Ячиру скрылась за сезди. Однако, сразу отправляться на поиску Рангику-сан она не торопилась, не отведать сладостей, которые ей столь любезно предложил Изуру-кун, было просто непозволительно. Когда же содержимое черной лакированной коробочки исчезло за щеками Ячиру, она, с чувством выполненного долга, отправилась на поиски Матсумото-тайчо.

------> Главная площадь

Просьба Киры застала капитана врасплох, и неприятно резанула по сердцу.
"Попрощаться с Хинамори-фукутайчо... Зачем это вам, Изуру? От этого только больнее. Не лучше ли просто не видеть, не слышать, забыть, будто никогда не было? Не ходите туда, фукутайчо. Я вам запрещаю", --- хотел сказать Бьякуя, но только кивнул в ответ. Слишком уж неприятно было ему лгать. Лгать, будто есть способ забыть, превозмочь самоубийственное желание "увидеть ещё раз"... Да, он мог бы уберечь Киру от этой пытки просто использовав капитанские полномочия и не позволив... Но зачем?
"Изуру - не Рукия. Если ему суждено принять этот горький опыт - я не в праве его удерживать. Мы с ним не связаны. Мы друг другу чужие. Он всего лишь мой лейтенант..."
Эта мысль была лишней, и Бьякуя устыдился её. Как бы плох ни был лейтенант (а Изуру был вовсе не плох), никогда нельзя говорить и думать о нём, как о "всего лишь". "
"Всего лишь человек, который всегда рядом в трудную минуту? Всего лишь человек, готовый расстаться с жизнью, защищая тебя?  - разве это не слишком цинично?"
Бьякуя вздохнул:
---Будь осторожна, Рукия, а что касается вас, Кира...  Идите. Но постарайтесь не задерживаться, вы можете мне понадобиться.
"Не задерживайтесь. Бегите оттуда как можно скорее, Изуру. Смерть тянется к живым через своих мертвецов, даже если эти "живые" сами давно мертвы... Мёртвые тела - всего лишь куклы из плоти. Это не те, кого мы любили... мёртвое тело  - всего лишь обман. Опустевший гигай. Не смейте задерживаться там. Не дайте смерти отравить вас. Я вам приказываю."
Он мог бы сказать Изуру всё это, но не стал, из-за неприятного чувства ложного стыда непонятно перед кем: то ли перед собой, то ли перед Рукией, то ли перед самим Кирой... да и даже если бы хотел сказать - не успел бы, ибо в кабинете неожиданно появилась Кусаджиши Ячиру.
Явление Ячиру народу напоминало взрыв фейерверка: Не укладывающееся ни в какие рамки пристойности, шумное, яркое и неприличное для второго офицера. Но никого это уже давно не коробило, даже капитана Кучики, ценившего приличия и субординацию чуть ли не сильнее всех в Сообществе Душ.
"Это дитя умеет выбрать момент... Попросить её удалиться? Но она же всё равно не послушает..."
Отношение к лейтенанту одиннадцатого отряда у Бьякуи было неоднозначное. С одной стороны, Ячиру его порой невообразимо раздражала, но с другой, её появление пробуждало в нём смутное чувство, похожее одновременно на тоску и нежность. Давным-давно, приняв решение жениться на Хисане, он, конечно, знал, что брак их будет бездетным, но тогда юный капитан был слишком молод, и дети представлялись ему чем-то необязательным в сравнении с большой и чистой любовью. Только недавно он начал подумывать о том, что было бы приятно учить сына или дочь владению мечом, каллиграфии...  Смотреть, как его собственные дети, плоть от плоти, растут, становятся настоящими шинигами... Иногда ему казалось, что дед и остальные старейшины клана были правы, запрещая ему брать в жёны бесплодную, мёртвую женщину из Руконгая. Он думал тогда, что они слишком стары, что они забыли, значение слова "любовь", но оказалось, что они были тысячу раз правы. А Бьякуя ошибался.Напоминание об ошибке молодости , тем временем, радостно запрыгнуло на стол и потянуло загребущие ручонки к его строгому лицу.
- Тебе тоже скучно, Шутник-тайчо?  Давай играть! Ууу-лы-бай-ся!!! Смотри, как это делаю я, и повторяй!
"Почему она не испытывает ко мне хотя бы крупицы уважения?" --- подумал Бьякуя, недовольно отодвигаясь назад, чтобы Ячиру его не достала. --- "Видимо, мне действительно не стоило ходить на собрание лейтенантов, когда Ренджи отсутствовал... это разрушило мой, как сейчас говорят, "имидж".
Он только собрался сказать что-нибудь холодное и строгое, возможно даже нравоучительное, но положение спасла Исэ-тайчо, неожиданно возникшая в кабинете.  Деловитая, собранная и суховатая, но обладающая особенным, неповторимым шармом Нанао в один миг перенаправила энергию девочке в другое русло, и малышка умчалась. предварительно заглотив содержимое чёрной коробочки.
Подождав, пока их с Исэ оставят одних, Бьякуя наконец обратился к женщине:
--- Добрый день, Исэ-тайчо.  Я догадываюсь, о чём вы желаете со мной поговорить. Присаживайтесь.
Он отодвинул чашку и свернул карту, освобождая стол. Кучики-тайчо не любил отвлекаться на посторонние предметы при решении важных вопросов.
---  Кучики-тайчо, Вы, вероятно, уже знаете, что сегодня командованием дозорного отряда был задержан Ичимару Гин. Он был допрошен и в данный момент находится в тюремной камере. Позже я пришлю Вам копию отчета о проведенном допросе. --- Нанао сразу перешла к делу. Именно это больше всего нравилось в ней Бьякуе, чуть ли не жизнь положившему на борьбу с разгильдяйством. Следующие её слова заставили его призадуматься.
"Ичимару должен быть казнён. Это несомненно. Оставить эту змею в живых, и тем более сделать союзником - значит выставить себя в глазах Айзена глупыми, наивными детьми. Если Ичимару действительно владеет какой-либо полезной информацией - необходимо выбить её из него. Но не позволять этому отвратительному человеку вертеть нами, как ему заблагорассудится. И всё же... Мы не вправе принимать подобные решения без сотайчо. Он - главнокомандующий... хотя и слишком молод для этой должности. Слишком молод. Пусть даже его возраст и уровень развития не соответствуют внешнему виду, психологически он - подросток, а подростки часто склонны к необдуманным решениям, продиктованным эмоциями. Этот предатель несомненно хочет втереться в его доверие..."
--- Вы правы, Исэ-тайчо. Я полагаю, может возникнуть потребность в приговорении подсудимого к высшей мере наказания. Как вы думаете, возможно ли такое решение этой... проблемы?

Разговор о казни нагнетал неприятные воспоминания, пробуждая в душе мутное, муторное чувство, всегда возникавшее у Бьякуи при воспоминании о несостоявшейся казни сестры.
"Почему это вызывает у меня такую тоску и отвращение? Я бы с радостью убил Ичимару собственными руками, но осуждать и приговаривать его в формальном порядке мне противно... Возможно, потому что моя причина для ненависти слишком личная... В любом случае, сейчас мне должно отбросить мысли подобного рода. Кучики всегда следовали закону, и если закон предписывает предать преступника суду,  я должен смириться. Как бы я ни хотел уничтожить этого подонка сам."
- В отсутствие Хитсугай-сотайчо, мы с Вами не можем принять  решение о вынесении высшей меры наказания. Приговор должны вынести Совет капитанов. Конечно, я не исключаю возможности того, что Совет проголосует за казнь Ичимару… --- продолжила Нанао. Бьякуя внимательно, но быстро посмотрел ей в глаза, и сразу же перевёл взгляд чуть в сторону, на кончик уха, затем на переносицу. Это был фирменный взгляд Кучики. У собеседников капитана,  обычно создавалось впечатление, будто Бьякуя смотрит сквозь них на что-то более важное. В чём-то это было даже более неприлично, чем прямой взгляд в глаза, но капитан привык даже невольно выказывать безразличие и превосходство.
"Исэ-сан говорит о возможности...Но сделает ли она что-нибудь, чтобы превратить эту гипотетическую возможность в реальный вердикт? Эта женщина слишком хорошо скрывает свои чувства, для... женщины".
В глубине души, Бьякуя всегда оценивал Нанао, как довольно привлекательную девушку. единственным недостатком которой был холодный мужской ум. То, что именно этот "недостаток", вероятно, порождал главные достоинства Исэ-тайчо. глава клана Кучики не думал. Он вообще редко искал в поведении коллег и подчинённых психологические причинно-следственные связи  - его слишком мало интересовали чужие мысли.
---Вы же понимаете, Кучики-тайчо, что мы не можем допустить, чтобы Совет казнил Ичимару прямо в зале собраний?! Мы должны следовать Уставу города.
"Забавно... С одной стороны, проводя совет без участия сотайчо, мы нарушаем правила. Но с другой стороны, Исэ-сан аппелирует к моему чуству долга, дабы закон восторжествовал. Нарушить закон ради торжества закона?" --- Бьякуя вздохнул. --- "Терпеть не могу парадоксы".
--- Исэ-тайчо... --- произнёс он, плавно переплетя пальцы и упираясь локтями в стол --- Я окажу вам помощь и содействие в проведении совета... Но если большинство капитанов действительно проголосует за казнь предателя Ичимару, где вероятность, что сотайчо не оспорит наше решение по каким-либо причинам? Если это произойдёт, мы с вами окажемся в довольно щекотливой ситуаций.

Отредактировано Byakuya Kuchiki (2008-11-24 21:22:58)

Бьякуя не смог удержаться, и снова пронзительно взглянул в синие глаза Нанао.
"Она сделала вид, что не понимает? Чего на самом деле хочет от меня эта женщина? Принесёт ли ей заседание Совета личную выгоду? Но какую?Она смогла выпытать у Ичимару что-то важное и теперь хочет либо убить его руками Совета, чтобы он не проговорился кому-то ещё... либо наоборот желает вернуть предателю так называемый "статус кво анте беллум", дабы вытянуть из него ещё что-то... Не поэтому ли она сказала, что предоставит мне копию стенограммы позже"?
В некоем подобии сада камней, засыпанного белой галькой за неимением цветов, глухо стукнула о камень бамбуковая трубочка водяных часов.

"Я уже дал ей своё согласие и теперь не могу отказаться... Хотя, с другой стороны, я, как капитан в любом случае обязан присутствовать... Направляясь сюда Исэ уже знала, каков будет мой ответ, это несомненно. Не собирается ли она, при неудачном исходе дела переложить вину на мои плечи, ведь проводить совет, фактически буду я... Когда я говорил о "щекотливой ситуации", я имел в виду именно это, но она не поняла. Или сделала вид, что не поняла. Спросить её снова? Надавить?Скорее всего, у неё заранее заготовлен ответ и на этот вопрос. Капитан - железная женщина, и давление с моей стороны заставит её только укрепить оборону. Она делает вид, что не понимает предосудительности проведения совета без разрешения главнокомандующего, который не сегодня - завтра снова будет готов принимать решения. Она действительно считает, будто остальные капитаны могут порешить Ичимару без суда и следствия?" Бьякуя прищурился.
"Она лжёт. Но я сыграю по её правилам".
Чем дальше заводили его мысли, тем сильнее внутри росло раздражающее чувство, что его используют, как пешку в некоей игре. Один шинигами уже сыграл на его приверженности к правилам и букве закона, но Исэ-тайчо не могла быть настолько же коварна.
"В конце-концов, сколько бы мы ни говорили об объективности, наши личные мотивы всё равно превалируют. И от этого, увы, никуда не скрыться..." --- подумал Бьякуя, в который раз упрекнув себя в слабости и неумении взглянуть на проблему отрешённо. --- "И тем не менее... Я буду стараться быть справедливым и стремиться к совершенству всю отмеренную мне жизнь. Только так я смогу искупить вину перед господином и отцом моим".

--- От меня требуется зачитать обвинение, проследить за ходом голосования и огласить приговор, не так ли, Исэ-сан? Как вы считаете, понадобится ли Совету время для обсуждения приговора, и достаточны ли их знания о ходе следствия? --- медленно проговорил он, давая понять, что предыдущий вопрос исчерпан и пора переходить к делу.

Отредактировано Byakuya Kuchiki (2008-11-27 23:24:09)

"Сотрудничество с Ичимару". эти слова раздражали бывшего рокубантайтайчо до зубовного скрежета. Белый лис, запертый где-то в казематах, как всегда умудрился внести смуту и неурядицу как в настроения того, что Бьякуя по-привычке называл "Готеем", так и в душу одного отдельного шинигами.

"Возможно ли, что казнь предателя - не лучший выход из ситуации? Но... нет. Мы не можем так рисковать... Безусловно, Айзен может добраться до нас в любой момент, но не послал ли он Ичимару, чтобы посмеяться над нами, и уничтожить нас сначала морально, а затем и физически?"
Он мог бы ответить на граничащую с грубостью тираду Исэ колкостью, но не стал. Бьякуе не хотелось показывать, что шпилька насчёт "попранной гордости и ещё каких-либо причин" попала в цель.

"Упорство, с которым эта женщина гнёт свою линию, достойно восхищения, но меня ей на свою сторону не склонить. На совете она наверняка постарается навязать капитанам свою точку зрения". --- Перед мысленным взором тайчо пронеслись полудетские мордашки Ишиды и Иноуэ, откровенно засыпающий стоя Абарай, мнущийся с ноги на ногу Кенпачи... В городе остались самые непредсказуемые для Бьякуи капитаны. Если насчёт Кенпачи и Сой Фон он ещё мог что-то предположить, то при попытке анализировать действия риока у него просто руки опускались. Несмотря на то, что с этими риока он работал бокк о бок уже три года.

- Если у Вас ко мне больше нет вопросов, то я направлюсь в камеру Ичимару Гина, чтобы конвоировать его на Совет. Надеюсь, что к тому моменту, когда мы окажемся на пороге зала собраний, все капитаны уже будут в сборе, ---закончила свой монолог Нанао.

"В конце-концов, женщина всегда остаётся женщиной. Она не может отбросить эмоции, а подчас и скрыть их... Мне искренне жаль,что ты родилась женщиной, Исэ Нанао. В противном случае, ты была бы капитаном, достойным моего глубочайшего уважения".
--- Благодарю, Исэ-тайчо. Оповестите меня о начале собрания. --- коротко ответил Бьякуя, и вновь подвинул к себе бумаги, давая понять, что аудиенция окончена.

В дверях Нанао обернулась, и Бьякуя, подняв голову от бумаг, успел перехватить её прощальную улыбку. В любых других обстоятельствах, улыбка эта показалась бы Бьякуе приятной, но в тот момент он лишь подумал о том, что даже и не помнит, когда ему в последний раз улыбалась женщина. Улыбалась нежно и искренне...
"Не так, как расчётливая Исэ-сан, которая всегда себе на уме... Но в данный момент это совершенно не важно. Первоочередная задача сейчас - составить план действий. Хотя бы мысленно. Но - нет. Для уверенности стоит записать..."
Он вынул из ящика стола чистый лист бумаги, и неспеша растёр тушь в извлечённой из соседнего ящика тушечнице. Приходить в числе первых капитан не собирался. Но и заставлять ждать себя не хотел.
"У меня есть около пятнадцати минут. Не много и не мало - в самый раз для человека в моём положении. Я появлюсь в зале совета не слишком поздно, но и не слишком рано".
Кисть скользила по тонкой бумаге, быстро выводя замысловатые, изящные иероглифы.
"Необходимо напомнить капитанам о том, что закон выше их предпочтений и чувств. Дать время Ичимару высказаться. Затем, если у Совета возникнут вопросы - проконтролировать очерёдность, и, в коне-концов, после дискуссии, провести предаврительное голосование... Если таковое представится возможным".
Выполнение всех этих пунктов Бьякуя записал на себя. На помощь Нанао он не рассчитывал - у него вообще не было привычки надеяться на кого бы то ни было. Он доверял своим подчинённым и коллегам, но редко учитывал их в своих планах, если только это не касалось массовых кампаний. Капитан прекрасно сознавал, что не всякую ношу можно вынести в одиночку, но так же твёрдо он знал, что попросит чьей-либо помощи лишь в самом крайнем случае. Ему, привыкшему приказывать, трудно было просить.
Кучики отложил кисть, ещё  раз перечитал написанное, и, свернув лист, положил его в рукав. Ему не нужна была шпаргалка, но присутствие безупречных чернильных росчерков, прячущихся в складках бумаги успокаивало, словно он только  что провёл два часа за каллиграфией, а не несколько минут за написанием короткой деловой записки.
Бьякуя  подошёл к зеркалу, скрытому неброской ширмой. Зеркало, как всегда, не обмануло, достоверно и во всех подробностях показав капитану молодого, красивого мужчину в самом расцвете сил, с упрямым ртом и строго поджатыми губами. Он поправил чуть сбившийся шарф и склонился к зеркальному стеклу, заглядывая в глубокие, тёмные глаза своего двойника.
"Я всего лишь тяну время, ведь правда в том, что мне не хочется появляться на совете... Я не люблю много говорить. и тем более говорит перед публикой. Возможно, я боюсь, что меня не будут слушать?"
Мужчина по ту сторону зеркала выпрямился и покачал головой, вернув выбившуюся тонкую прядь обратно в плен кенсейкана.
"Или боюсь сказать нечто глупое, или.. неподобающее? Нет, глупы не эти гипотетические, непроизнесённые слова, а подобные неподобающие мысли. Если я. тот, кто должен служить примером, поддамся своим колебаниям, то неуверенность эта распространится среди моих подчинённых, как круги по воде", --- он вздохнул. --- "Если бы я смог отбросить раздражающие и мешающие сомнения..."
Почему-то мысли о собственной неуверенности вызвали в памяти Бьякуи образ его нынешнего лейтенанта. Кучики всё время казалось, чт ов сложившейся ситуации он должен что-то сделать для молодого человека... помочь ему.
"Я обязан быть уверенным в себе, хотя бы для того, чтобы не дать Кире проникнуться смертью и растлевающим безумием. Он, думается мне, постепенно теряет голову, думая о Хинамори и Ичимару. Как жаль, что я не могу загрузить его работой так, чтобы у него не было времени на скорбь и страхи".
Человеческое сознание устроено так, что одна мысль, возникшая в нём, тут же ведёт за собой другую. Поэтому от сожалений по поводу Изуру, мысли Бьякуи, при упоминании работы и загруженности плавно перетекли к более насущным, отрядным делам. Он вспомнил, что в качестве дисциплинарного наказания, в его отряд были временно направлены четверо шинигами боевого отряда. За что, он вникать не стал, препоручив их заботам одного из офицеров, но внезапно выяснилось, что бойцы для отбывания наказания просто не явились.
"Грех удивляться. В конце-концов, я не первый раз работаю с шинигами Зараки, и манера их работы мне известна".
Он снова подошёл к столу и взял из стопки бумаг приказ.
"Мураками Юки, Сакураи Рей, Куроганэ Кафка, Сакано Кеи... Никогда о них раньше не слышал. Надеюсь, бабочка об их отсутствии уже отправлена в штаб отряда боевого реагирования. Но это я проконтролирую после Совета".
Бьякуя вызвал бабочку, нашептав ей несколько слов для третьего офицера, остававшегося за главного в их с Изуру отсутствие, и вышел из кабинета.

--------------------------> Зал Совещаний

Отредактировано Byakuya Kuchiki (2008-12-19 00:23:00)