Что может быть хуже, чем проиграть битву за Каракуру? Когда-то Рукия задавала себе вопрос и не могла найти на него ответа – хуже быть просто не могло. Так казалось… когда-то. Лишиться пусть уже дорого, но все же далекого города в Генсее, в котором родились и жили ее друзья, было тяжело, но лишиться своего дома было во сто крат тяжелее. Теперь уже младшая Кучики боялась задавать себе подобные вопросы, да и времени на это не было.

Как бы трудно ни было шинигами, какими бы холодными и ненавистными не казались подземелья Сейретея, жизнь на этом не кончилась – она просто переместилась под землю. Перенести такие многочисленные и такие неожиданные перемены было непросто. Новый город, новый сотайчо, новые порядки, новые отряды, новая должность и… новый дом. Все это «новое» своим существованием перечеркивало все то «старое» к чему привыкла Рукия, и отказаться от привычек, которые теперь уже казались далекими воспоминаниями, было непросто – так же непросто, как и принять все то, что происходило, ведь некоторые изменения даже не укладывались в голове.

На смену Готею пришла новая, военная структура, поразившая многих. Риока в рядах капитанов – пожалуй, этого Общество Душ еще никогда не видело. Ну, каким бы ни было решение сотайчо, противиться было нелепо – чем скорее порядок придет в город Невидящих Солнца, тем больше у шинигами будет шансов на выживание. Ведь жизнь продолжается, даже если твой капитан умер, защищая тебя, даже если твоего отряда больше нет… потому, что есть те, кого нужно защищать, есть новый отряд и новый капитан, которому помощь Рукии сейчас было особенно нужна.

" - И как это Ренджи стал капитаном?" – с некоторым недовольством думала Рукия, пересекая все еще людную и шумную городскую площадь. Конечно же, девушка была рада за своего друга – он всегда этого хотел, но где-то в глубине души ее это немного задевало – точно так же, как и много лет назад, когда они вместе поступали в академию. Тогда Рукия тоже возмущенно пыхтела и гадала, как так получилось, что ее друг-неумеха попал в класс для одаренных учеников. Но, несмотря на это, девушка шла по улице улыбаясь, а не хмурясь. Просто она знала – Ренджи счастлив, и от этого Рукия сама становилась немного счастливее.
" – Эх, но ведь быть капитаном не так просто, как ему кажется," - девушка вздохнула, но снова улыбнулась. " – Ну, ничего, я буду помогать ему – я буду рядом с этим глупым капитаном дозорного отряда."

Рукия остановилась около приземистых казарм, но это были совсем не казармы дозорного отряда. Улыбка медленно сползала с лица девушки, а еще недавнее «рядом», пропадая, эхом отражалось в голове.
" - Нии-сама уже знает, что меня назначили лейтенантом в отряд Ренджи," - младшая Кучики двинулась по дороге ставшей уже привычной, за время пребывания под землей – в обход казарм. Нынешние апартаменты клана Кучики располагались непосредственно у казарм отряда градоуправления, капитаном которого был Бьякуя Кучики. Обогнув казенные постройки, Рукия остановилась у невысокой калитки, ведущей в маленький садик. Что ни говори, я Бьякуя-нии-сама очень любил уют, и очень хорошо умел его создать. Все здесь было похоже на бывший сад в бывшем поместье Кучики, только вместо зеленых лужаек здесь был белоснежный песок, а вместо красивого пруда с огромными, зеркальными карпами, был маленький, но не менее красивый ручеек. Вытекая из массивной, черной скалы, с которой соседствовал отряда градоуправления, ручей пересекал садик и, резко вильнув, вновь скрывался в черном камне.

Быстро петляя по узким, мощеным дорожкам, опутавшим сад, Рукия добралась до веранды – такой же, как в их бывшем поместье. Вообще, это место очень напоминало младшей Кучики ее прежний дом. Глядя на казармы отряда со стороны улицы было просто невозможно представить, что в их внутреннем дворе скрывается нечто подобное, а именно, кусочек прошлой жизни клана Кучики. Здесь остались прежними обстановка, интерьер и, конечно же, порядки.
Скинув обувь, Рукия коснулась деревянного пола веранды и быстро, совершенно бесшумного, направилась к кабинету своего брата. Негромко кашлянув, девушка отодвинула легкие седзи.
- Нии-сама…
Обозначив свое присутствие и получив, как всегда, молчаливое позволение войти, Рукия просеменила в центр комнаты и села на лежавшую там подушку, чинно сложив руки на коленях. Почему-то странное ощущение вины и тревоги не покидало младшую Кучики – очень похожее на то, что она испытывала вот так же явившись в кабинет Бьякуи после принятия в тринадцатый отряд Готей. Тогда нии-сама был недоволен ее низкой должностью, по крайней мере, так он сказал. Сейчас же Рукия была всего на одну должностную ступень ниже своего брата, но почему-то ей казалось, что это по-прежнему не обрадует Бьякую. Ожидая ответа, приветствия… хоть каких-нибудь слов, Рукия старалась не смотреть на брата, чуть наклоняя голову и отводя взгляд в сторону, и покорно ожидала реакции главы дома Кучики.

Почему-то рядом с Бьякуей Рукия никогда не могла нормально говорить. Даже самые простые слова застревали в горле и упорно не выходили наружу, образовывая ком, который, казалось, даже затруднял проникновение воздуха в легкие. Такие простые фразы как «Как дела?», «Как ты себя чувствуешь?» или «Ну, хватит уже дуться!», обыденные и привычные в общении с Ренджи, Ичиго, Иноуэ, были просто недопустимы в разговоре с братом и считались кощунственными. Это так сильно отдаляло Рукию от ее единственного родственника, что порой ей казалось, что они никогда не жили вместе, и даже не знакомы. Бьякуя Кучики – знатный и влиятельный человек, а она… она лишь маленькая девочка из Руконгая, одетая в жалкие обноски и стоящая на пыльной дороге, замирая от волнения и глядя на богатую повозку, проезжавшую мимо. Тогда, в Руконгае, Рукие казалось, что у таких, как она, нет права даже разговаривать с такими, как Кучики-тайчо, и это чувство все еще таилось глубоко в ее сердце. Возможно поэтому, любой разговор с братом казался ей похожим на прогулку по канату – шаг влево или вправо, любое отклонение – это неминуемое падение, и все, что есть сейчас – запас определенных движений, заученных до автоматизма; немногочисленных фраз, повторявшихся из раза в раз, но этого слишком мало, это лишь тонкая нить, по которой невозможно дойти до конца – выразить все, что Рукия хотела бы сказать брату. Поэтому, все, что ей оставалось – это издалека смотреть на нии-сама и надеяться, что когда-нибудь канатная дорога, ведущая к пониманию брата, превратится в широкий, прочный мост…. но пока этого не происходило.

Неловкость возникла еще при входе в сад, когда Рукия представляла, как она покажется на глаза нии-сама, а сейчас, когда разговор все никак не начинался и, то и дело, возникали паузы, давящие тяжелым грузом, неловкость достигла своего пика. Непонимание, непонимание и еще раз непонимание, царили в апартаментах семейства Кучики, находившихся глубоко под землей. К холодному и безэмоциональному приветствию брата она уже привыкла, но не могла представить, что сегодня он отреагирует так же как и всегда – без каких-либо изменений, даже малейших.

" - Не может быть, чтобы нии-сама не знал о назначении. Неужели ему все равно?"– поддерживать строгое, сосредоточенное лицо было очень сложно. Уголки глаз и губ так и стремились опуститься вниз, отразив на лице девушки печаль и разочарование. Рукия не надеялась, что Бьякуя будет ее хвалить – она надеялась, что он ее просто «увидит». " – Совершенно безразлична…" - воспоминания обо всех тех моментах, когда Кучики-тайчо приходил на помощь сестре – спасал и защищал ее, с каждым разговором тускнели и казались чем-то выдуманным, а может даже придуманным самой же Рукией, чтобы отгородиться ими от безразличия брата. Глядя на него, младшая Кучики решила, что она никогда не держала за руку, раненного, лежащего на холме Сокиоку, нии-сама и что все это ей только приснилось.

- Я пришла сообщить… сказать, - даже не смотря на то, что Рукия изрядное количество времени морально готовилась к произнесению этих слов, дались они ей крайне тяжело и не с первого раза. Нахмурившись, Рукия голосом строгого, рапортующего офицера заявила. – Я назначена лейтенантом в дозорный отряд! " - Но вы, наверное, уже знаете об этом, нии-сама…"
Подавив желание шумно выдохнуть, как если бы ей пришлось долгое время удерживать в легких воздух, Рукия скосила взгляд в сторону, чтобы не встречаться с ледяными глазами Бьякуи.

Тишина. Пугающая и гнетущая.  Она была похожа на время, проведенное в башне Раскаяния. Здесь она нарушалась лишь мерным стуком бамбуковой трубочки, которая опрокидывалась, наполняясь водой из находившегося в саду ручья, и вновь возвращалась на место с характерным стуком. Тук… тук… тук. Гулкие удары не попадали в такт с частым биением сердца. Казалось, что с каждой секундой ожидания оно бьется все быстрее. Мучительное ожидание.
" - Почему он молчит? Почему?" – волнение тугим узлом стягивало нервные окончания в животе, порождая неприятные ощущения, от которых напрягалось все тело. Рукие казалось, что Бьякуя попросту забыл про нее – думает о чем-то своем и уже не помнит о том, что она вошла, о том, что она сказала, и, вообще, о том, что она существует. В череде бесконечных, будничных дел капитана отряда градоуправления она всего лишь песчинка – одна из многих – такая же, как любой офицер его отряда, за которым приходится следить, о котором приходится заботиться, но лишь до той поры пока он является членом отряда… лишь до тех пор, пока она носит фамилию Кучики.

Рукия не боялась холода – ее Соде но Широюки любил низкие температуры и сам же их создавал, но его холод был бодрящим, а холод глаз ее брата был болезненно колким, и сильнее этого ледяного взгляда Рукию ранили только его слова... как сейчас. Казалось, что в сердце вонзились тысячи ледяных осколков, острее, чем стальные лепестки Сенбонсакуры, заставляя девушку сжаться и непроизвольно коснуться кулачком груди. Широко распахнутые, синие глаза новоиспеченного лейтенанта вглядывались в гордую, аристократичную спину, облаченную в капитанское хаори без номера. Словно хватаясь за спасительную соломинку, она ждала, что брат смягчится, но этого не произошло.
" - Но ведь все меня так хвалили, и так радовались. Ренджи был безумно счастлив…. А как радовалась Иноуэ, и даже Исида-кун одобрил мое назначение,"- ожидание предстоящего праздника, который друзья пообещали устроить для нее, померкли. Ни довольное лицо Ренджи, ни желание Иноуэ приготовить тыквенной пирог с бобовой пастой, ни предложение Исиды расшить ленту лейтенантского шеврона – ничто не могло вернуть краски и радость в застывший перед глазами мир – ведь самый важный человек, идеал, пример для подражания, не одобрил ее назначение лейтенантом.

Если смотреть наверх, то это помогает удержать слезы и не позволить им пролиться, но неожиданно уставиться в потолок Рукия не могла. Оставалось только сжать дрожавшие губы и отвести взгляд в сторону, чтобы не видеть и не ждать – не надеяться, что что-то изменится.
- Простите… нии-сама, - девушка не могла узнать свой собственный, ставший хриплым, голос. Теперь он звучал подобно эху, отражавшемуся в сознании, словно в огромной пустой пещере, такой, в которую еще недавно пришли выжившие шинигами. А что еще она могла сказать? Сказать, что сожалеет? Да, сейчас она сожалела о том, что ее назначили. Эта должность не была ей в радость – она повисла на сердце тяжелым грузом, заставлявшим сутулиться и опускать плечи. Рукия туманно представляла свое ближайшее будущее – вымученную улыбку, как ответ на радостные лица друзей; желание поскорей запереться у себя в комнате и уткнуться лицом в потрепанного, плющевого кролика Чаппи, вместо того чтобы пробовать чудесный пирог Иноуэ, шутить, смеяться, быть искренней, веселой, открытой… быть вместе с ними… радоваться за себя и за них, потому, что сейчас после разгрома Готей радости было так мало – вместо всего этого хотелось просто плакать в темной комнате. Поэтому сейчас она больше всего хотела услышать от брата привычные слова – «Можешь идти, Рукия». Но он их не говорил.

Вопрос был неожиданным. Таким неожиданным, что Рукия посмотрела на брата, чтобы удостовериться в том, что это действительно он произнес последнюю фразу. Девушка знала, что ее друг детства хотел быть как можно ближе к ней, и назначение означало бы, что они снова рядом, как когда-то в Руконгае, но поверить в то, что бесшабашный Абарай решится просить у сотайчо должность для своей подруги, Рукия решительно не могла, впрочем, как и не до конца верила в то, что нии-сама задал подобный вопрос. Ведь слова Ренджи против слов брата, который наверняка отговаривал сотайчо от назначения, имели ничтожный вес.
- Не знаю. Не думаю, что Ренджи стал бы просить за меня.

В ушах стоял странный гул. Невозможно было определить, откуда он взялся, и что стало его причиной. Поначалу Рукие показалось, что это мощная реацу брата породила столь странный звук, и именно из-за нее она сейчас едва различала спину в белом хаори, хотя глаза девушки были широко распахнуты. Странным младшей Кучики показался лишь необычный запах – пахло чем-то сырым и соленым… или это что-то казалось сырым и соленым? Слезы крупными ручейками стекали из больших синих глаз девушки, застилая их пеленой, от которой мир вокруг казался размытой акварелью. Слова брата рухнули на хрупкие плечики тяжелым грузом, заставляя ссутулиться и опустить голову. Именно в эту минуту жизнь Рукии менялась самым невероятным образом. Ни когда ее занпакто пронзил сердце Куросаки Ичиго; ни когда арранкары вторглись в Сейретей и шинингами скрылись под землей, и даже не в момент, когда Ренджи торжественно объявил, что она, Рукия, теперь его лейтенант, а именно сейчас. Все самые главные перемены в жизни девушки почему-то был связанны с этим темноволосым мужчиной, который сейчас продолжал спокойно заниматься своей работой. Именно он изменял ее жизнь и решал, что забрать, а что, напротив, подарить рукогайской девочке с большими синими глазами. Настоящая дружба бесшабашного мальчишки с кроваво-красными волосами в обмен на бремя представительницы одного из великих кланов. Бьякуя Кучики забрал у Рукии самого близкого друга, но дал взамен семью. Странную, непонятную, но все же семью – то, чего всегда так хотелось с того момента, как Рукия себя помнила. А сейчас он все забирал обратно. Но что взамен?

" - Это нечестно… нечестно,"- слезы обжигали непривычно бледные щеки, и попадая на губы, оседали на них солью." – Зачем Вы забрали меня? Чтобы перевернуть мою жизнь? Расстаться с Ренджи было так больно,"- Рукия боялась дышать, чтобы не выдать слез своим сиплым вздохом. Хотя бы на время, пока нии-сама не обернется… а обернется ли? " – Зачем Вы подарили мне семью? Чтобы сейчас отнять ее? Но ведь это нечестно… и больно… Почему?" – это был тот вопрос, на который Рукия никак не находила ответа.
С момента появления в семействе Кучики, Рукия носила эту фамилию, как реликвию, как если бы она была какой-то ценной вещью, про которую можно было тихо говорить, но нельзя было никому показывать. Лишь только украдкой, когда никто не видит, любоваться ею, гордиться ею, и не позволять к ней никому приблизиться. Семья… Кучики – сейчас эти кадзи, представившиеся Рукие, рассыпались на тысячи осколков раня сердце, и заставляя глаза сужаться, от горячей, соленой воды. Их вытесняли другие слова – Шинигами… лейтенант.
" - А если бы я не была шинигами?" – это ужасало, но сейчас Рукие как никогда хотелось быть простой душой, как Хисана." – Не была бы лейтенантом…"

Едва слышный шорох, и, выскользнувший из-за пояса, Содэ но Широюки плавно опускается на пол, издав лишь тихий звон от соприкосновения гарды с деревянной поверхностью.
" - Не была бы шинигами…"
Широкая, белая лента, крепившая к предплечью тяжелый, как сейчас казалось, шеврон лейтенанта, скользнула в руке девушки, и деревянная дощечка со стуком упала на пол.
" - Не была бы лейтенантом…."
Те предметы, которыми шинигами обычно так дорожат, те звания, которыми обычно так гордятся – сейчас без них было так легко, как если бы можно было снова мочить ноги в реке и лазить по деревьям, как если бы можно было все вернуть и почувствовать себя свободной.
Поднявшись с пола, Рукия подошла к окну, выходящему в сад, и стала рассматривать крошеный ручеек, который был во много-много раз меньше реки в Руконгае. Слезы все еще катились из глаз и падали на пол, оставляя на дереве темные пятнышки. Заложив руки за спину, девушка некоторое время смотрела в окно и слушала шум воды.

- Вы меня прогоняете, нии-сама? – хрипловатый голос и тихое шмыганье носом. Дыхание частое, но каждый вдох дается с трудом. - Я не буду противиться вашей воле и сделаю, все как Вы скажете, но… я хотела бы знать, - слезы с новой силой хлынули из глаз и Рукия начала смахивать их ладонью, - … почему?

Отчаяние, окутывало темной дымкой хрупкое тельце девушки. Тишина пугала – нии-сама ничего не отвечал, и с каждой секундой становилось все страшнее. Ждать ответа было невыносимо, и разум услужливо предлагал свои варианты дальнейшего развития событий – один страшнее другого.
" - Наверное, он скажет «Иди, Рукия! Собирай вещи» И на этом все закончится,"- младшая Кучики зажмурилась, но слезы продолжали стекать по щекам, горячими потоками. " – Почему я жду ответа? Разве я достойна ответа? И права решать за себя у меня тоже нет. Нии-сама…"

Если бы Рукия сейчас находилась не в комнате брата, то, скорее всего, убежала, так и не дождавшись каких-либо слов. Лишь послушание, приобретенное за все годы жизни рядом с главой великого дома, и безграничное уважение к нему, не позволяли Рукие сбежать не дождавшись ответа или позволения уйти.
" - Я не виню Вас, нии-сама. Заботиться о ком-то очень сложно. Вы и так подарили мне столько внимания. С моей стороны было бы слишком эгоистично требовать чего-то большего. Требовать чего-то, на что я не имею права. Вы приняли меня в семью не по своей воле, а из чувства долга, и не обязаны меня любить. Вам и так столько пришлось пережить, чтобы выполнить последнюю волю Хисаны-сан."

Как-то так получалось, что Рукия всегда находила, чем оправдать поступки брата. И каждый раз, убеждая себя, она начинала верить, что он не мог поступить иначе, даже если бы захотел. Мало того, его решения ей казались абсолютно верными и не вызывающими сомнений. В аресте и осуждении на казнь, она была виновата сама, равно как и в том, что заставила брата мучиться сомнениями и выбирать между ее жизнью и честью клана Кучики.
" - Вы правы…" - и вновь поступки Кучики Бьякуи были признаны справедливыми.
Стирая со щек слезы, Рукия готовилась к тому, чтобы повернуться и извиниться перед нии-сама за свои совершенно непозволительные действия и неуместные вопросы. Еще немного, еще последний вдох и можно будет повернуться к шинигами, который так много лет создавал для глупой руконгайской девочки видимость семьи. И только Ками знает, каких хлопот ему это стоило. Более доставлять неудобства брату Рукия не хотела – любовь не должна быть эгоистична.

И снова хрупкий мир в душе синеглазой шинигами был нарушен, затопляя разум волнами непонимания.
" - Нии-сама?" – слова лишь промелькнули в голове, но так и не сорвались с губ – удивление было слишком велико. Конечно, в Генсее Рукия видела как Юзу обнимала Ичиго, хотя он и делал вид, что ему это не нравится, но для Рукии родственные объятия были чем-то… чем-то совершенно невероятным. Нельзя было прикасаться к нии-сама – не позволительно! Никогда он не гладил Рукию по голове, как это делал отец Ичиго, чтобы похвалить своих дочурок, никогда не обнимал, чтобы утешить. Зачем? Их родственная связь лишь формальна, и все тактильные контакты сводились лишь к моментам, когда Бьякуя-нии-сама защищал Рукию от очередной опасности. И зачем это потребовалось сейчас, когда даже их формальная связь готова была вот-вот разрушиться?

Рукия боялась пошевелиться, не говоря уже о том, что думать и как реагировать на подобный поступок брата.
" - Обнимает, как если бы хотел удержать," - ладонь девушки робко легла на руку брата. " – Но зачем прогонять, чтобы потом удерживать? – слезы, с таким трудом сдерживаемые, хлынули с новой силой, заставляя плечи едва заметно подрагивать. " – Ведь только дорогих людей пытаются удержать…"
Рукие так хотелось верить в то, что нии-сама ее любит, в то, что он не хотел ее прогонять и что эти объятия – это попытка остановить ее. Это было бы замечательно. Она была бы так счастлива. Но страх ошибиться все равно не покидал ее. Рукия боялась, что все это она себе только напридумывала и неверно истолковала поступок брата. Она не видела холодных серых глаз Бьякуи, но сейчас от него исходило только тепло, оседавшее на шее вместе с его дыханием. Кто-то такой родной и чужой одновременно был рядом.
Обернувшись, Рукия обняла брата, цепляясь пальцами за ткань хаори на его спине. Непозволительное действие, но девушке было уже все равно.
" - Если бы Хисана-сан меня не бросила, она, наверное, вот так же обнимала бы меня. Была бы такая теплая и родная, как сейчас нии-сама," - Рукия уткнулась лицом в грудь брата, а из ее глаз все еще продолжали литься слезы. Ей хотелось что-нибудь сказать или объяснить свои действия, но слова не находились и даже мысли путались в голове.

Происходящее казалось невозможным. Стоило пережить столько лет безразличия, осуждение на казнь, исповедь брата, великую битву, разгром шинигами и назначение на должность лейтената, чтобы такое (!) вдруг произошло. Объятия. Самые настоящие. В них важнее всего было не соприкосновение тел, не то, что сейчас Рукия ощущала запах брата и слышала биение его сердца, важнее всего было то тепло, которое она могла почувствовать в момент этих объятий. Для обычных генсейских семей, таких как Куросаки, подобное было нормой жизни, но для Кучики это было огромным шагом навстречу друг другу. Совершенно ничего не значащий жест, возможно, для какого-то невероятно привычный и банальный, но не для Рукии. Когда Бьякуя ласково заправил за ушко девушки выбившуюся, темную прядь волос, ей показалось, что это самое трогательное проявление заботы, на которое только способны живые существа – ласковое и успокаивающее.

Вместе с успокоением возвращалась неловкость. Да, сейчас было все по-другому, все иначе, но вечность стоять вот так вот, обнявшись, они не могли. Робость была повсюду: было стыдно плакать на груди у нии-сама, ровна так же, как было неудобно отстраниться от него, чтобы нарушить эти столь долгожданные объятия. Но время, увы, было неподвластно маленькой, темноволосой шинигами. Выпустив из хрупких пальчиков белую ткань капитанского хаори, Рукия сделала неловкий шаг назад и смущенно спрятала руки за спиной. На лице ее светилась искренняя улыбка, но слезы все еще продолжали стекать тоненькими ручейками. Ранее, она никогда так искренне не улыбалась брату просто потому, что считала эту улыбку ненужной – ведь казалось, что нии-сама всегда ждет от нее холодной серьезности, а не легкомысленных улыбок. Мокрые щеки постепенно сохли, отчего запах соли ощущался с большей силой. Девушка смахнула тыльной стороной ладошки остатки слез и снова убрала руку за спину.

" - Почему нии-сама раньше мне этого не говорил?" – Рукия никак не находила ответа на этот вопрос. " – Возможно… возможно я сама была в этом виновата. Наверное, я делала что-то неправильно, и он просто не мог мне сказать подобных слов."
Рукия была безгранично рада тому, что впервые за долгие годы брат открыто предоставил ей право выбора, ведь обычно, скрываясь в тени безразличия, он следил за тем, как его сестра совершает различные поступки и вмешивался только чтобы защитить девочку в момент смертельной опасности.

Выбор. Сейчас нужно было принять важное решение, но Рукия не долго думала – в ее сердце не было сомнений – она приняла решение еще до того, как брат предоставил ей право выбирать.
" - Ренджи веселый, простой и общительный. У него много друзей и он никогда не бывает один. Нии-сама совсем другой. Ему нужна моя забота и поддержка. Ему трудно изгнать из своего сердца одиночество. Нии-сама не должен оставаться один!"
- Я бы хотела жить с вами, нии-сама, - в памяти всплывал момент, когда Рукия давала согласие на принятие в клан Кучики, но тогда было все иначе – было намного тяжелее. Сейчас она не теряла Ренджи, как тогда. – Все эти годы Ренджи не переставал быть моим другом, но с определенного момента… - Рукия немого запнулась и отвела взгляд в сторону. На щеках вновь появился едва различимый румянец, - … мой дом там, где Вы, нии-сама…

Все становилось на привычные места. Внешне казалось, что и не было этих слез, слов утешения и объятий. Любой сторонний наблюдатель мог бы сказать, что в семействе Кучики все так же, как и было час, день, месяц или год назад. Но изменения были. Менялось не поведение брата и сестры – изменения происходили внутри.
Рукия с трепетом слушала слова брата, понимая, что чем сильнее его чувства, тем надежнее он будет их скрывать за барьером холодных, колких слов и безразличных взглядов. Все время, прожитое в семье Кучики, рядом с главой этого клана, Рукия надеялась на то, что когда-нибудь их отношения станут семейными не только формально, и она сможет почувствовать себя сестрой капитана Кучики не из-за того, что носит его фамилию, а потому, что в его сердце будет храниться капелька теплого отношения в к ней.

" - Конечно, я стала частью клана Кучики только из-за предсмертной просьбы Хисаны-сан, но… " - синеглазая шинигами рассеянно созерцала пол, а на ее лице играла робкая улыбка, " - …кажется, нии-сама все же относится ко мне не как к долгу перед умершей женой… " - только  от этой мысли хотелось плакать и смеяться одновременно. Подобное буйство эмоций, прежде всего, смущало саму девушку, и уж тем более, могло вызвать недоумение у ее брата, которому за сегодня и так представилась возможность лицезреть ее слезы.
Рукия не надеялась, что Кучики Бьякуя скажет ей, что он безумно рад ее выбору и будет счастлив, если она останется с ним. Вместо этого он вспомнил деда, которого Рукия никогда не видела, и упоминание о котором, в сущности не имело отношение к нынешнему решению младшей Кучики. Но это было не важно потому, что она точно знала, что нии-сама счастлив.

Рукия тоже была счастлива, но члены их семьи не привыкли делиться своим счастьем и радоваться вместе. Разделяя общее счастье, тем ни менее, они всегда были счастливы по отдельности – не улыбались друг другу, не смеялись вместе, а радовались тихо, наедине с собой, храня в своем сердце общую радость.
" - Да, долг службы. Я буду хорошим лейтенантом!"
Одновременно с этими словами синеглазая шинигами обнаружила, что для выполнения этого долга ей чего-то не хватает, и к своему стыду, обнаружила это «что-то» лежащим на полу. Рукия робко просеменила к лежавшим на полу вещам и подняла их. Почти беззвучно Содэ но Широюки проскользнул за оби и укрепился на привычном месте – на поясе у девушки. Он уже не казался тяжелым грузом, мешавшим взаимопониманию брата и сестры – он вновь стал частью шинигами и оружием, способным послужить на благо бывшего Готей и клана Кучики. Шеврон лейтенанта, поднятый с пола, в пару ловких движений был закреплена на хрупком предплечье Рукии, на лице которой отразилась решимость защищать своих друзей, всех шинигами, быть достойной звания лейтенанта и гордостью для капитана Кучики.

Решительность на лице и немного робкие движения лейтенанта дозорного отряда; прямая спина, облаченная в белоснежное хаори, капитана отряда градоуправления – с этого начиналась беседа брата и сестры, этим она и заканчивалась. Кучики умеют скрывать свои чувства.
- Доброй ночи, нии-сама. " - Спасибо."
Вежливо поклонившись, Рукия развернулась и вышла из кабинета Кучики-тайчо. Легко хлопнули закрывшиеся сёдзи, и в коридоре послышались ее удаляющиеся шаги, которые через пару секунд участились – девушка перешла на бег. Рукия спешила в свою комнату, чтобы поделиться счастьем с плюшевым кроликом Чаппи.