Ичимару едва сдержал желание присвиснуть, когда увидел, какими силами его собирались в очередной раз конвоировать. Обычное "ярэ-ярэ" не передавало всей палитры чувств. Можно было бы, конечно, подумать, что виной неожиданной скудности его охраны было нежданно проснувшееся доверие к его персоне, но Гин смекнул, что дело в простой нехватке бойцов.
Нового своего попутчика Ичимару уже встречал, когда вместе с Нанао шел на собрание. Теперь на постном лице офицера сияло настоящее восхищение. Справедливо полагая, что сам ничего подобного вызывать не может, Гин метнул взгляд на Комамуру, в пасть которому участливо и преданно заглядывал Тайра. "Только этого мне не хватало", - скис Ичимару, не увидев на лохматой физиономии ничего вдохновляющего. Мало того, что капитан не собирался сбавлять сияние своего подчиненого, которое так резало чувствительные глаза альбиноса, хуже того - вместо типичного, тихого конвоя, предполагающего молчание как со стороны конвоируемого, так и со стороны конвоирующих, Комамура решил завести душевный разговор. "Если он хотел поставить парня в неудобное положение, то нашел самое лучшее место и время". Ичимару, которого подобный разговор не касался ни одной своей гранью, терпеть его при себе не собирался.

- Да вы не стесняйтесь! Обсуждение внутриотрядных отношений столь важно, что не стоит их откладывать только потому, что занимаетесь конвоем, - фальшиво пропел Ичимару, скривившись, как ему казалось, в вежливой улыбке. - В любой другой раз я бы по этому поводу мог бы над вами поиздеваться, но для того, чтобы понимать мои шутки нужно обладать хотя бы зачатками интеллекта, так что утруждаться я не буду.

Спрятав тонкие белые кисти в восстановленных Иноуэ рукавах, лис сделал очередной широкий шаг, увеличивая расстояние между собой и ещё более высокой фигурой капитана. Ичимару никогда не считал этого лохматого субъекта ни умным, ни сильным, но допускал, что раздавить массой, то есть авторитетом он мог. Особенно с его привычкой так высоко задирать голову. "Того гляди потолок снесет".
- Все-таки занятные у вас здесь постройки, фактически интимные, - начал Ичимару издалека с видимым довольством щурясь от встречающихся ламп. В коридорах, фактически не отличающихся друг от друга, Гин пока не ориентировался, но автоматически  подмечал направление. Скучные стены и светильники его мало интересовали, а единственное занятное явление, которое альбинос подметил ещё раньше, с большим удовольствием проследить возможности не было, так как далеко идти им не пришлось. Впрочем, Гин поэтому поводу унывать не стал. - В Сейрейтее уединиться целая проблема, не успеешь найти с кем, так об этом уже все знают, а здесь зайдешь за поворот и никто уже не скажет, где ты и чем занимаешься. Если вам так хочется, - Гин, откровенно забавляясь, сделал ударение на последнем слове, - я могу подождать, пока вы за ближайшим поворотом удовлетворите потребности этого юноши в любви. Его взгляды более чем красноречивы, а фантазии просто запредельны.

Внутри шинигами шла борьба с собой. Ему было жутко стыдно, что он так при старом лисе выдал... Ему хотелось ругать себя на чем свет стоит. Конечно, Тайчо своего он искренее уважал, и робко надеялся, что тот не слишком сильно будет ругать за такое обращение, или вобще сочтет его случайным. Хуже было то, что это услышал Ичимару... А он услышал, о чем сейчас прекрасно и доказывал.

Каждое слово Гина тысячей клинков вонзались в тело шинигами, пробивали легкие, разбивали органы в клочья... Не буквально, но чувства были похожие. Иногда слова ранят гораздо больнее удара. Да лучше бы юношу ударили в буквальном смысле, а не в переносном. Больно... Действительно больно. Тайра побледнел как меловая стена. Оскорбление, страшное... да, он любил когда-то мужчину, но его больше нет... К своему капитану никакого физического влечения он не испытывал. Только высочайшее уважение.

Конечно, рефлекторно шинигами схватился за эфес верного оружия. Ему хотелось тут ж уничтожить того, кто причинил своими словами такую страшную и мучительную боль.
Но тут голос подал капитан, много раньше, чем юноша успел выхватить оружие. И Куроро показалась,ч то мягкая лапа легла поверх  его руки, словно останавливая атаку. Он тпк и замер, слушая мягкий голос лиса.
Кровь прилила к лицу... Тайра опустил голову, что бы Гину не удалось увидеть хотя бы этих чувств. Потом он обязательно скажет слова извинения капитану, но не тут, не перед лицом придателя. Он не доставит Гину такое удовольствие. Слушать запинающиеся извинения.
Но внутри себя... Куроро чувствовал себя снова мелким напроказничавшим мальчишкой.
Прости.. отец... в который раз за сегодня я прошу у тебя прощения. Прости.. пожалуйста...

Лис замолчал.. Тайра услышал его последние слова и понял их верно. Краска немного сошла, так что в полутьме теперь было и не заметить, что шинигами испытывал чувство вины. А еще внутри клекотал гнев.
-Да! - голос звучал пожалуй слишком резко.  - Я хочу, что бы заключенный Ичимару Гин извинился...   - Редкая возможность отомстить тому, кто только что тебя обидел! Отомстить безопасно, так, как не прокатило с вспыльчевой лейтенантшей. Поэтому слово "Заключенный" своим тоном он выделил особо, сделав на нем явное ударение. Но... Извиняться надо не перед ним, поскольку по сути сильнее обидели капитана. Тайра был убежден,ч то и на сердце лиса появился неприятный осадок, вот только вида он не подает!

Что может быть страннее - конвой препирается с конвоируемым, но если конвоируемый - Ичимару Гин, то подобное просто неизбежно. Конечно, лучше всего в такой ситуации с достоинством промолчать, но ведь Ичимару чужое молчание не остановит, да и гордый офицер вряд ли поддержит капитана.
Тайра... Комамуре стало даже немного обидно за него. Куда благороднее было бы простить Гина, но мальчик пошёл на поводу у обиды, поставив себя в не самое лучшее положение.
"Великодушие - куда большая сила, чем гордость... Утопающему протягивают руку с раскрытой ладонью, даже если он утопает в море своих ошибок. Кулаки предназначены для сражений... Ох, Тайра-Тайра..."
Запас житейских мудростей, которыми Сайджин хотел бы поделиться со своим офицером увеличился ещё на одну мудрость.
"Я бы не медля убил Ичимару, сойдись мы в бою, но в простом разговоре с ним, главное - спокойствие".
Сайджин от природы был довольно порывист в своих решениях, особенно там, где начинало говорить оружие, да и витиеватые разговоры-ловушки не были его стезёй, но рядом с таким подлецом и острым на язык негодяем, как Ичимару,  поневоле приходилось сохранять достоинство.
- Мой шлем не для защиты от насмешек - кто хотел бы посмеяться, посмеялся бы и над шлемом - я просто не хотел смущать людей... - начал было он, но осекся. Предатель применил запрещённый приём.
"Тосен... Как этот человек угадывает, сколько горечи мне приносит одно только воспоминание?"
Это было удивительно даже для него самого, но Сайджин в глубине души хотел вернуть старого друга. Хотел притащить его за шкирку в Сейретей, переубедить, уговорить, чтобы  Тосен снова стал капитаном и всё вернулось на круги своя... Но знал, что это бесполезно. Никто больше не поверит предателю, да и сам предатель слишком верит в своего бога, чтобы помнить о каких-то бесполезных, ненужных, брошенных в Сейретее старых друзьях... Уши капитана невольно опустились.
"Если бы ты был на месте Ичимару, Тосен! Сейчас мы вели бы с тобой совсем другой разговор".
- Ты заключённый до того, как сотайчо скажет обратное. Ты не похож на парламентёра, Ичимару, скорее, на беглеца, который просит политического убежища. Но прежде, чем объявлять себя неприкосновенным, вспомни, что приказ о твоей казни в онмицукидо никто не отменял.
Комамура честно постарался убрать из голоса рычащие нотки, которые пробивались всякий раз, когда он начинал сердиться. Что удивительно - сердился он не на Ичимару, а на разбуженный воспоминаниями призрак Тосена, с каменным лицом говорящий слова, за которые хотелось как следует стукнуть старого друга, чтобы опомнился.

Гин всегда любил прогулки, любые - будь то от отряда к отряду или же в другой мир. Этим он в свое время раздражал многих - капитана, который вечно искал его, лейтенанта, который не мог найти - но привычка с годами ни только не уходила, но и сильнее укоренялась, делая Ичимару таким, какой он был. Пройтись по темным коридорам с тусклым освещением в компании враждебно настроенных шинигами для Гина было если не в радость, то точно и не в печаль. Ему нравилось наблюдать за людьми, действовать им на нервы, давить на болезненные точки; ему нравилось безнаказанно доводить их до грани, изящно гуляя по лезвию бритвы, определяющему грань дозволенного. Его же ничто не задевало по-настоящему.
- Я учту, - хмыкнул Ичимару, про себя подумав, что омницукидо какое-то время не только казнить его не будут, но и посторожат, если понадобится. По-крайней мере до тех пор, пока он не выполнит свое маленькое обещаньеце. "Как же эта неугомонная принцесса вовремя решила в Цитадель прогуляться. Днем раньше или позже это бы на руку не сыграло, а так... Прямо случай. Вот только какой?"  Насчет того, как именно он собирается её спасать, Гин пока не думал, хотя и рассчитывал на то, что достаточно хорошо знает Айзена, чтобы не только суметь туда войти, но и выпустить оттуда своих попутчиков. "Проблемы будем решать по мере их поступления".
- Трудно спорить с теми, кто свято убежден в своей правоте. Это я понял за время пребывания с Айзеном, - кривил улыбкой Ичимару. - Я терпелив и достаточно скромен, чтобы подождать маленького гения. Посмотрим, что он скажет, - договорил он уже у двери, но примиряющий тон альбиноса совсем не соответствовал выражению лица.
- Быть может тогда извиняться нужно не мне, - заметил Гин, переведя взгляд на офицера. "Слабый он, а гонору на капитана благородных кровей". Привычки хорохориться, поддакивать и говорить за капитана совсем не соответвовали понятиям Гина о хорошем офицере, а навязчивые идеи ещё сильнее портили общую картину. Ичимару не знал о его физической подготовке, но судя потому, как дурно он оценивает уровень силы, боец из него никуда не годный. - Не умеешь ты, Комамура, подбирать окружение. И с друзьями у тебя не ладно, и подчиненные никуда не годятся, - протянул Ичимару, поднимая прищуренный взгляд на Комамуру. - Как понимаю, мы пришли?

Куроро уже мысленно корил себя, что не удержал язык за зубами. Если бы не полутьма коридоров, то было бы видно, что лицо его пылает от стыда. Безумно хотелось припасть на колено перед капитаном и попростиь прощения. Но сейчас не время и не место. Они уже стояли на пороге дома Со-тайчо. Маленького генерала еще не было...
А острый язык Гина все впивался, как жало змеи, под кожу, разбивая рассудок на осколочки. Противно... Хочется плакать.
Тайра, уймись, мужчина ты или нет? Чего сопли распустил? Наверное.. так бы его ругал  Сай...
А то еще и огрел по затылку, что бы друг совсем не раскис. Вот уж момент когдане хватает живительного Саевского пендаля.
Двери открылись... все трое вошли в здание. Гину велели сесть. Куроро ж привычно застыл у двери, как капитан обратился к нему, заставив вскинуть голову и попытатсья заглянуть в глаза... Впрочем, это не сложно, если смотрят непосредственно на тебя.
-Слушаюсь, тайчо! - Куроро поклонился и пулей выскочил за двери, которая, впрочем, закрылась за его спиной. 
Тайра скользнул взглядом вверх - во тьму. На потолок, исчезающий где-то над головами. Затем прикрыл глаза... Облокотился о ближайшую стену. То ли медитируя, то ли дремая.

----->Казармы отряда охраны со-тайчо----->Прошло 3 дня----->

Тайра ушёл. Теперь не нужно было бояться, что он ринется в драку с Ичимару, хотя бы словесную. Однако, раздражённая, тяжёлая атмосфера осталась.  Хотя Ичимару, как-будто, немного расслабился, оказавшись в закрытом помещении: сразу же уселся на стул сотайчо и, как ни в чём не бывало, полез рассматривать бумаги.
Это самоуправство следовало прекратить, что Комамура и сделал.
- Встань, Ичимару, тебе там не место. Никому не позволено совать нос в дела сотайчо и обсуждать, что написано в его бумагах. Пока Хитсугайя-доно не покажет мне пророчество, оно меня не касается.

Это действительно было так. Сайджин честно попытался забыть всё, что слышал, однако, суть зачитанных Гином слов, забываться не хотела. Комамура может быть и был крепко преимущественно задним умом, но складывать два и два, а также проводить параллели, он умел.
"Дитя снега", "самозванец, возомнивший себя богом..." слишком уж мне эти слова кое-кого напоминают..."
Тут он забеспокоился. Что-то было не так.
"Даже если я, тугодум, смог догадаться, про кого там говорится... настоящее ли это пророчество? Разве должны они быть такими лёгкими и всем понятными? Что-то тут не так".
Лёгкость, с которой Ичимару делился с ним этим самым пророчеством, тоже немного насторожила лиса. Если этот набор слов так важен, почему хитрец-предатель не промолчал и запомнил, чтобы донести своему хозяину, а выболтал своему охраннику, что в курсе важной информации...
"Нет, никогда мне не понять таких людей. Кажется, что в их головах шестерёнки крутятся в обратную сторону, а то и во все стороны сразу - никогда не угадаешь, что такие, как он, выкинут в следующую минуту"!

Зал для совещаний------> Прошло 3 дня ---------->
Для капитана Зараки Кенпачи три дня пролетели мимолетно, как один. Возможно, причиной этого являлось полное бездействие шинигами - в последние два дня не случилось совсем ничего, и Зараки как следует выспался, экономя силы для чего-нибудь более грандиозного, если оно, конечно, наступит.
Сразу же после собрания капитанов, до Кенпачи добралась Миттян, единственная женщина в экс-одиннадцатом отряде, принесшая с собой не очень радостные вести. Оказалось, несколько солдат капитана Зараки самовольно покинули пределы подземного города, отправившись наверх, в Руконгай - по-видимому, чтобы объяснить Пустым, какие они все таки уроды. Пустые, конечно, а не шинигами.
Рядовые не вернулись - видимо, наткнулись на кусок больший, чем могли проглотить со своим уровнем силы. По павшим закатили такие поминки, что в соседних отрядах слышно было. До конца дня солдаты Кенпачи лишь пили и вспоминали погибших друзей - а связи в боевом были крепкие, не смотря на огромное количество шинигами, четверку неосторожных "героев" знала больше чем половина отряда.
Следующие два дня тоже отметились большим количеством алкоголя, но уже без участия капитана: как уже упоминалось, Зараки просто лег отсыпаться, послав к чертям скуку и бродящего где-то Гина - Кенпачи слышал, что предателя все таки помиловали.
Первое, что увидел Кенпачи проснувшись, было сообщение, лежащие на столе, с просьбой (приказом, если быть точным), зайти в кабинет главнокомандующего. Понадеявшись, что малыш Хицугая действительно имеет к нему важное дело, капитан боевого отряда одел недавно зашитое и постиранное хаори, после чего покинул свою "берлогу".
Возможно, пока я дрых, арранкары нашли один из наших секретных ходов и теперь прорываются в сторону штаба командования. Хех. Мечтай, - подумал Зараки, оказавшись перед входом в кабинет сотайчо. - Скорее всего, будет очередной разнос. Я конечно понимаю, его изрядно обидели, начав собрание раньше его прибытия, но неужели стоит тратить свое время на вправление мозгов каждому капитану?
Сотайчо сидел за столом, чуть в стороне от него лежала пачка документов, но было очевидно, что юноше они сейчас совсем не интересны.
Когда я заходил к старику Ямомото, тот все время что-то писал, с таким важным видом, - вспомнил Кенпачи, заходя в кабинет и салютуя Тоширо.
- Сотайчо, вызывали? - спросил Зараки, с трудом подавив зевок. И вроде дрых два дня, почти без перерывов, а все равно, в сон тянет...

Зараки вошел в кабинет, остановившись шагах в четырех-пяти от Тоширо и смотря на маленького командующего сверху вниз. Да уж, внушительной внешности Широ не хватает. Но, главное, он достаточно силен, чтобы попробовать надрать задницу кому угодно, - подумал Кенпачи. С его точки зрения, подобных способностей вполне хватало для присутствия на посту командующего.
А еще нужно иметь трезвую голову. Хех, ну не думаю, что малыш пьет что-то жгуче горячего шоколада.
Но в конечном счете Зараки не мог отрицать, что сотайчо ему приятен. Забавно, конечно, что он такой шкет, ну да шинигами определяет вовсе не возраст...
Для разговора о членах вашего отряда, по собственному почину вышедших на поверхность, - произнес Тоширо, полностью оправдав ожидания Кенпачи.
- Ясно. Мы уже устроили ребятам шикарные проводы. Они были хорошими солдатами, отнюдь не дураками - но терпение, в этой скукоте и темноте, кончается очень быстро, - Зараки невесело ухмыльнулся.
И еще, думаю, пример этих четверых не убавит пыла в остальных ребятах. Скорее наоборот – весь отряд будет стремиться наверх, бить арранкарские рожи.
«Весь отряд» подразумевал и его, капитана, участие.
- Командир, думаю, что если вы не дадите нашим ребятам размяться, то всем в конечном итоге станет плевать на приказы…

Никто бы не стал отрицать, что сейчас ситуация в бывшем одиннадцатом накалилась до предела. Долгие, освещенные искусственными лампами дни безделья, сидящие у всех буквально в печенках, были хорошенько подсолены гибелью боевых товарищей. Поэтому Зараки надеялся, что новый со-тайчо проявит благоразумие, и даст боевому отряду задачу, для которого он, собственно и создавался.
Даже друг с другом ребятне нормально не подраться - командование велит, чтобы каждый шинигами оставался в боевой готовности, на случай неожиданного нападения... А когда наши веселятся, они ломают все, в том числе и собственные кости...
Вопрос главнокомандующего заставил Кенпачи задуматься: конечно, капитан внимательно выслушал доклад, который касался погибших бойцов его отряда, но было это три дня назад, перед попойкой. Сейчас Зараки не смог бы вспомнить даже имени офицера, зачитавшего эту печальную вещь. О том, чтобы перед визитом к со-тайчо прихватить с собой несколько листов, лежащих на столешнице, и речи быть не могло - как и любой воин, Кенпачи презрительно относился к бумажкам и писанине, хотя проблем со сдачей отчета в срок у него не возникало, благодаря позиции: "раз надо - значит надо".
Наконец, мужчина с грехом пополам вспомнил содержания доклада - тот, впрочем, особо интересными подробностями не изобиловал.
- С полным отчетом я пришлю к вам офицера, - сказал Кенпачи. Думаю, Ячиру сбегает, заодно выцыганит у Широ-куна конфет. - Но, если вкратце: вылезли на поверхность, убили несколько Пустых, после чего наткнулись на Эспаду и сложили головы. Не думаю, что арранкары как-то особо пострадали, но нервишки им попортили - в этом я за своих ручаюсь...
Видимо, что-то наклевывается. Сегодня успокою нескольких самых рьяных - конечно, верхушка может "спланировать" не так, как оно нам надо, но хоть какая-то надежда... - подумал Зараки, про себя отметив, что неплохо бы усилить тренировки - это скоротает ожидание и пригодится на деле.

Разговор был фактически исчерпан, вылазка объявлена и обещана, теперь надо было строить планы и готовиться. Ещё надо было направить капитана на усмирение своих подчинённых. И работать. А хотелось наверх, под тяжёлый, глушащий звуки и чувства снег…

Со-тайчо коротко покачал головой и хотел уже заняться разговором о дисциплине в рядах шинигами, но в кабинете появилась адская бабочка. Тоширо подставил ей палец, и чёрное создание послушно приземлилось, а со-тайчо услышал сообщение от Нанао.
Нарушение маскировки – это очень некстати. Очевидно, что нужно отправить сопровождение, и оперативно.
Боевой отряд как раз немного развеется. А заодно, и я. И своими глазами увижу обстановку.

- Зараки-тайчо, в завершение разговора о погибших шинигами. Вы должны провести воспитательную беседу, чтобы каждому было очевидно, что приказы должны исполняться. – адская бабочка всё ещё сидела на руке со-тайчо. Пробежав по ней глазами, Тоширо сделал паузу и продолжил. – Теперь об этом. Разведывательный отряд нуждается в силовом сопровождении для работы по маскировке одного из входов. Развейтесь сами и возьмите ещё пару офицеров. Так же пойдёт несколько шинигами из дозорного отряда. И я, чтобы своими глазами посмотреть на обстановку наверху. Распоряжения  я сейчас отправляю. Если плохо замаскированный вход будет обнаружен, у нас будут проблемы. Потому через полчаса вы должны быть у входа в восточную систему тоннелей.

Со-тайчо перевёл взгляд на бабочку и занялся распоряжениями. За три года навык быстрого решения вопросов укрепился у со-тайчо, потому он почти не раздумывал над сообщениями. Одно ушло назад в Аналитический отряд - с извещением о решении отправить Зараки-тайчо с несколькими офицерами, и отправиться самому. Вторая бабочка улетела в дозорный отряд с запросом на нескольких офицеров и кратким пояснением о задании. Третья - капитану Комамуре с сообщением о скором уходе со-тайчо в вылазку и причине этого.

Капитан боевого отряда высказал своё мнение и ушёл, не попрощавшись хотя бы для вежливости. Хотя Зараки вежливость вряд ли была важна, а через полчаса они всё равно снова встретятся. Капитан, похоже, был доволен положением. Значит, проблема драчливых шинигами решена, по крайней мере, на время.
Со-тайчо кивнул, посмотрев вслед Зараки. Слова о Дозорном отряде, сказанные капитаном не нуждались в ответе, и так было ясно, что на решение со-тайчо это не повлияет, так что Тоширо ничего не сказал.

Когда за Зараки закрылась дверь, Хитсугайя откинулся на спинку кресла. Этот жест с тех пор, как Тоширо стал главнокомандующим, чаще всего означал генеральную паузу, если можно так выразиться. Вот и теперь, отодвинувшись от стола, он окинул его взглядом, думая, что ещё надо сделать. От кабинета до назначенного места встречи было идти минут пятнадцать. Так что ещё столько же было до выхода. Ответных бабочек не было, значит, вопросов и возражений у адресатов не возникло. Это говорило о том, что у со-тайчо было пятнадцать полностью свободных минут. Тем более, пока он ждал Зараки, он просмотрел все накопившиеся документы. А они не очень накапливались последнее время, поскольку в подавляющем большинстве были срочными. Отчёты об исполненных указаниях и решённых делах присылались отдельно, и иногда Хитсугайя их даже не читал полностью.

Стол, который окидывал взглядом со-тайчо, был изрядно обширнее, чем столы в кабинетах капитанов отрядов в Сейретее. Настолько же обширнее, насколько больше работы было у его обладателя. Раньше на столе только стопками лежали неразобранные бумаги, теперь на нём было на что посмотреть. Бумаги лежали в четырёх стопках – написанные и подписанные приказы, присланные отчёты, срочные бумаги и документы давно полученные, но остававшиеся актуальными. Там же лежали листок с пророчеством, и набросок картины, сделанный Ичимару Гином. На одном из углов возвышалась стопка древних книг, состав которой постоянно менялся, но размер не менялся уже больше года. Посередине лежала чистая бумага и пишущие принадлежности. На противоположном от книг углу стояла тарелка с завтраком, так и оставшаяся нетронутой. Остальное свободное место занимала россыпь несомненно важных мелочей, и поверх этого лежала скатанная в трубочку схема тоннелей с завёрнутой в неё картой поверхности – Сейретея и Руконгая.

Тоширо остановил взгляд на книгах. В очередной, бессчётный уже раз, он взял одну из них и принялся листать в попытке понять, не из неё ли был вырван листок. К сожалению, именно в день, когда листок был найден, книги на столе были перетасованы со-тайчо. Часть убрана в шкаф, часть вынута. Так что искать приходилось далеко не в одной, а времени на это было мало. Вряд ли книга ещё что-то даст, потому со-тайчо свободное время отдавал сейчас другим делам. Протянув руку, Тоширо  не глядя, дотянулся до завтрака, и открыл книгу на середине. Листок с пророчеством уже лежал рядом. Бумага в книге была другой.
Не она, совершенно спокойно подумал со-тайчо, отложил книгу и потянулся за следующей.

Пятнадцать минут прошли незаметно и удивительно размеренно. Тоширо закрыл и отложил последний просмотренный фолиант, и поднялся из кресла. Подойдя к двери, он, повинуясь неожиданному порыву, остановился на несколько секунд и сжал пальцами рукоять меча. Выражение его глаз изменилось. Вместо вечной напряжённости и вызванной засевшими в глубине души растерянностью и неуверенностью в завтрашнем дне злости, в его глазах была сейчас сосредоточенность и уверенность. Незаметно для самого себя, загнанного обрушившимися в последние дни событиями, он перешёл некую черту, оказавшись на новом уровне. Он нашёл уверенность и силы двигаться дальше. Вначале это было вызвано найденным пророчеством и разговором с Ичимару, давшим зримый путь вперёд. Но потом это выражение глаз никуда не ушло, хоть внешне со-тайчо и вёл себя в точности как прежде.

Думая о разговоре с Ичимару, Тоширо не нашёл для себя причины, по которой он так лояльно поступил с предателем. Почему фактически поверил его словам, согласился на сотрудничество и дал едва не полную свободу. Только логикой это нельзя было объяснить. Но, скорее всего, дело было как раз в появившейся уверенности.
Даже если Гин прав, и всё, что мы делаем, запросто может быть манипуляцией Айзена, другого пути нет. Разрушить его иллюзию нельзя. Но можно делать своё дело и быть готовым.
Тоширо даже не заметил, что назвал шинигами-предателя про себя по имени. Отпустив рукоять меча, он толкнул дверь и вышел из кабинета.

------>Восточная система тоннелей

Отредактировано Hitsugaya Toushirou (2009-10-26 14:25:01)

У Урахары всегда были натянутые отношения с начальством Готея 13. И давным-давно, и сейчас. Ничего не меняется. Но, неужели причина такого положения дел таилась в самом торговце? В каждом его слове, движении, поступке, решении... Неужели в этом виноват он сам? Конечно, проще думать, что люди вокруг такие... Но, для себя Урахара решил, что лучше не обращать на это внимание. Те, кому надо, полюбят его и таким, какой он есть. А остальные? Нуу, они пусть обманывают себя пустыми предположениями, что за его улыбкой кроется что-то кроме дружелюбия, а за словами стоит желание обидеть собеседника. Мы то знаем, что это не так.
Мысли редко покидали умную голову шинигами-исследователя, даже когда Урахара спал, его преследовали гениальные идеи, а сейчас... пустота. Он просто шёл, нарочно ступая след в след за холодным Сотайчо. А тот не подарил ему ни улыбки, ни взгляда. Слишком много всего навалилось. И убежать в выдуманный мир книг не удалось. Обида назойливым звоночком трезвонила в голове, но, какое-то это нереальное чувство для Урахары, лучше, назовём его сожалением, для правильности.
Не проронив ни слова, они дошли до дверей обители Хицугайи, и Киске, стуча деревянными сандалиями, прошёл в его кабинет. Резкий тон, с неприкрытым раздражением, заставил торговца сесть на массивный стул. Не смотря на недоброжелательность хозяина, Урахара вписался в интерьер довольно гармонично и даже вздохнул спокойно, вспоминая о том, кто он такой. Мысли потихоньку возвращались из внеплановой депортации, а лицо чуть посветлело, от улыбки.
Не сразу отвечая на вопрос, Урахара задумчиво осмотрел стол, принадлежащий Тоширо, не с целью узнать секретную информацию, а в поисках угощений. Покачал головой и, когда Сотайчо спрятал пару листочков от его цепкого взгляда, чтобы вернуть прежние ноль градусов, пошутил: -А что, чая не будет? - и развёл руками.
-Интересно, почему все считают, что я обязан быть гостеприимным, а взамен даже, сахарком не угостят? - пожаловался на жизнь ценитель благородного напитка и, тут же, забыл про дурачество, став серьёзнее.
-Я знаю многое, но, по факту: заглянула ко мне Сой Фон фукутайчо и опечалила этой новостью, так что подобные вопросы лучше задавать ей, но, я могу сказать, что Шихоуин Йоручи не могла пойти на предательство -Урахара взглянул в глаза мальчику, проверяя, попал ли он в точку - сам знаешь, Сотайчо-сама, что это не пустые слова. И, либо Айзен насильно удерживает Химе под семью печатями, либо, случилось что-то, ещё более страшное... - вздох и куда-то пропало желание спорить с командиром.
"Верну Йоручи и просто покину этот гостеприимный город, посмотрим, как они без моих товаров проживут... О чём я думаю. Где ты, Йо-тян? Как мне всё это надоело..."

Много думать вредно... наверное, это действительно так. Порою стоит отбросить мысли и просто действовать, говорить то, что хочешь и не таить обиду на других. Сидя в кабинете ледяного Сотайчо, Урахара невольно вспомнил Ичиго и улыбнулся всплывшим в памяти картинам. Мальчишка жил именно так: весело, с шумом, помогая всем, кто только в этом нуждался, спасая всех, даже тех, кто этого и не хотел, попадая в передряги и принося много проблем окружающим, но, правда ведь, никто и не возражал... 
Пару раз моргнув, Киске вновь обратил внимание на схмурившего брови Тоширо и на его изменившийся тон. Поправив панаму и выразительно посмотрев в глаза капитану, пошутил в ответ: - А я Урахара Киске, владелец магазина и это тоже о многом говорит! - улыбнулся он и, раскрыв веер, продолжил - Угости меня чаем и я стану тебе другом. Наверное, даже, смогу извиниться за свой непослушный язык, но, и тебе стоит быть снисходительнее к моим словам, раз требуешь уважения - о чём-то задумавшись на мгновение, торговец добавил - В конце концов, я же не твой подчинённый... Но, как гость, за сахарок благодарен. - сказал он, когда им принесли чай.
Сделав пару глотков, Киске встрепенулся, вкус чая показался ему не насыщенным, но, для обычных шинигами, заваривающих его, это было вполне приемлемо и даже, чуть-чуть вкуснее ожиданий.
-Если честно, я был уверен, что это ты дал ей задание разведать обстановку в нынешних покоях Айзена, но похоже, я ошибался. Она приходила ко мне, перед тем, как уйти... и я её отпустил. Отпустил, как и всегда. Не думаю, что мои возражения что-либо изменили бы, но, я мог догадаться, что это путешествие опасней прежних. Она взяла некоторые мои приборы: детектор лжи, запечатыватель памяти… всё, для взятия и допроса пленников. Но, если бы дела шли хорошо, думаю, она должна была бы уже вернуться, но, похоже, случилось то, чего я не предусмотрел...
Сжав губы, Урахара умолк, в эти секунды тишины, казалось, сам торговец постарел на много-много лет, а его взгляд приобрел вековую печаль, как знать, о чём он думал...
Но вот он снова, заговорил, с прежней толикой печали в голосе, но уже всем своим видом показывая, что не намерен с этим мириться: - Интересно, что сейчас с Ичиго...? Ты ведь наверное тоже, иногда, думаешь, а что бы он сделал на нашем месте, да, Хитсугайя-кун?