Вот и наступил наконец долгожданный момент встречи двух противников. Шинигами и арранкар. Капитан и Эспада. Сильнейшие представители двух противоборствующих сторон, увязших в вечной кровопролитной войне. До столкновения оставались считанные мгновения, длящиеся недостаточно долго даже для того чтобы сомкнуть веки и тотчас же распахнуть их вновь. Но эти ничтожные миллисекунды растянулись подобно упругой пружине, и даже тысячелетия казались несравнимо малыми относительно этих кратких мгновений. За подаренное собственными обостренными чувствами время Зараки успел разглядеть соперника вблизи. Смуглое вытянутое лицо, широкие оскаленные в улыбке зубы и дурацкая штуковина за спиной, напоминающее громадное овальное блюдо для подачи салата. Волосы арранкара были седы от обильно запорошившего их снега, в темном правом глазу сверкает жажда крови, а второе око закрыто повязкой, что делает Пустого язвительной пародией на самого Кенпачи. - Вот ты значит каков, - ухмыляясь думает капитан, за миг до того как противник проносится мимо него. Реяцу соперников вспыхивают, сплетаясь в яростном танце и начиная свой собственный незримый бой. Глаза шинигами залеплены снегом, но это нисколько не мешает ему шестым чувством видеть как гигантская секира описывает дугу, собираясь вонзиться в мягкую плоть. Два слитых воедино полумесяца, что чернее ночи. Кажеться, будто эти луны разрубают на своем пути не снежные песчинки и стылый морозный воздух, а сами небеса... планеты... целые галактики гибнут, столкнувшись с выкованными из тьмы лезвиями. И эти смертоносные черные лезвия со всей силы сталкиваются с иззубренной в многочисленных боях катаной Кенпачи...
Оружия столкнулись, обменявшись звонким приветствием. Сердце на краткий миг перестало биться, а руки шинигами напряглись, выдерживая колоссальную силу удара громадной секиры. Зараки подставил зампакто под удар в самый последний момент, когда понял, что даже его титанические запасы реяцу не спасут поясницу от повреждений. Секира и катана, вцепившиеся друг в друга как не поделившие добычу хищники, с тихим стоном разошлись. Капитан боевого отряда отпрыгнул в сторону, глубоко провалившись ногами в наметенный неутомимой метелью снег. Единственный глаз здоровяка с одобрением уставился на противника. - Недурно. Если бы я не выставил зампакто для защиты, мог бы неслабо получить. Даже помереть, чем черт не шутит... - теперь счастливая усмешка не покидала лица шинигами. Сражающихся вновь разделяло несколько шагов, но теперь пружина свернулась обратно, вернув миру реальное ощущение времени. В течении этой короткой передышки губы Зараки разомкнулись, выпустив клуб белого пара, в которое превратилось дыхание, и несколько коротких слов, ледяными стрелами пронзившие завывания метели.
- Кто ты? - это был единственный вопрос, который задал Кенпачи. Буран взревел с новой силой, словно пытаясь заглушить ответ.

После краткого вопроса, произнесенного шинигами и разорвавшему монотонный концерт метели, на миг воцарилось безмолвие. Буран, неистовствующий в Руконгае, словно замер, возмущенный что некто столь ничтожный по сравнению с ним посмел заглушить его голос своими грубыми земными словами. Спустя мнгновение метель вновь взревела, заголосила как сотня обиженных детей, метая в двух наглецов, нарушающих ее покой, белые клубы небесной пыли. Она ревет, рыдает, завывает на тысячу голосов, но ее вопли не интересуют Зараки, неподвижно стоящего с опущенным зампакто в руке, в самом центре белоснежного безумия. Капитана интересуют лишь те слова, что вот-вот сорвутся с губ его противника. И его ожидания не были обмануты. Хриплый голос, крик что прорезает воздух на своем пути, пытаясь стать услышанным. Кенпачи улыбается, про себя повторяя сказанные нечеткой среди молочного марева фигурой. Нноитра Джируга... Сильнейший... в Эспаде, - лицо шинигами меняется, когда до него доходит смысл этих слов. Нет, улыбка хищника никуда не исчезает, но становится более задумчивой. Сильнейший... Черт возьми, это плохо, - думает Зараки, а метель воет, желая заглушить даже мысли. - Это просто хреново. Что я буду делать, когда убью его? Быть не может, что этот парень последний, кто может как следует повеселить меня? Когда появиться тот, что будет сильнее этого Нноитры? - Кенпачи овладевает неясная тоска, когда он понимает, что после этой битвы, может статься, он вновь канет в омут уныния и грусти. И вновь пустые серые улицы города под землей, никому не нужные короткие вылазки на поверхность, с целью побить десятка два слабаков и совершенно бесполезные новобранцы. Разве это жизнь? Нет. Просто бесцельное существование. Жизнь - это то что будет сейчас. Когда два клинка вновь запоют песню смерти, когда встретятся два пылающих огненной яростью взгляда, когда укрытую белоснежным одеялом землю обагрит алая кровь, брызжущая из ран багровым фонтаном. Вот тогда, в эти наполненные болью и хаосом моменты, он, Зараки Кенпачи, будет по настоящему жить.
Пальцы капитана сжимают рукоять верной катаны. Это не просто оружие, это душа шинигами, несущая в себе память о многих славных сражениях. Усмешка возвращается на просветлевший лик Кенпачи. Как же я мог забыть... Куросаки Ичиго. Может, эта долговязая поганка и правда сильнейшая в Эспаде. Но остался еще ОН. Он был силен и отважен, он был единственным, кто сумел заставить Зараки захлебываться собственной кровью. Но рыжеволосый не смог совладать с собственной темной стороной души, которая поглотила его и стала им. Целью жизни Кенпачи всегда и навечно оставалось стремление биться и побеждать. Но с недавней поры капитан приобрел еще одно желание - освободить Куросаки от плена, в который ниспровергло его собственное альтер эго. Избить эту жалкую бледную пародию на Ичиго, чтобы вытрясти из него Ичиго настоящего. А затем вновь скрестить клинки с рыжеволосым шинигами из мира смертных...
Но все это будет позже. А сейчас время насладиться битвой, жить во время боя с Нноитрой. Дышать, бить, крушить, ломать. Жить. И чтобы начались эти незабываемые, волнующие кровь мгновения, нужно произнести всего лишь несколько коротких слов.
- Капитан одиннадцатого отряда... Зараки Кенпачи! - пронзает снежную бурю возглас шинигами. Канул в Лету одиннадцатый отряд, будучи замененным на "боевой". Но какая к черту разница? Так ли важны эти уточнения, бесполезная шелуха слов? "Капитан одиннадцатого отряда..." - это он говорил многим противникам, прежде чем насадить их на клинок и заставить жизнь покинуть их тела. Зачем менять что-то теперь... Свободный от повязки глаз прищуривается, прикидывая расстояние до цели, мускулы напрягаются и делают резкий рывок. Зараки несется сквозь метель, а клинок в руке подрагивает - ему не терпится разрубить голову арранкара и испить его крови.

Все слова сказаны, дань вежливости отдана. Два зверя несутся друг на друга, их когти выпущены, а в глазах горит яростная жажда, желание как можно скорее обменяться неистовыми ударами, пустить противнику кровь и разодрать его тело в клочья. Мороз грызет кожу, пытаясь пробраться в кости, заставить замереть кровь в артериях и венах, но он вынужден отступать под напором ярости капитана Зараки. Шинигами несется сквозь метель, занеся для удара серебряный от снежных пушинок меч. С резким криком катана пронзает загустевший воздух, рвется к черепу Ннойтры, желая раскроить его на два неровных куска, но вдруг падает в жаркие обьятия угольно-черных полумесяцов. Оружие скрежещет, пытаясь вырваться из оскаленной пасти исполинской секиры, но вместо этого неумолимо пригибается к земле, уступая под весом дьявольских когтей. Меч Кенпачи борется, не желая уступать ни дюйма, истово сопротивляясь силе гравитации, которую обрушили на нее эти космические лезвия. А он взаправду очень силен, - понимает Зараки, на лице которого, словно поддавшись усилиям пробирающего мороза, застыла ухмылка. Но вот сильнейший ли он? Уже сомневаюсь. Тот зевающий мужик, которого я встретил во время осады Сейретея казался куда опаснее... - на миг в глазу шинигами мелькнула золотая искра, яркая как падающая комета. А через секунду в черной бездне зрачка уже вовсю полыхало разожженное демоническое пламя, - Хотя какая к черту разница? Узнать это я смогу точно, лишь отправив его на тот свет... Реяцу Кенпачи сгустилось, вырвавшись вверх ярким водопадом, которому по некоей загадочной прихоти захотелось течь ввысь, к небесам. Удар коленом уперся в золотую стену, непробиваемостью своей не уступавшую стальной. Лишь ноги немного напряглись, не дозволяя телу позорно лишиться равновесия от этого толчка. В ответ Зараки заносит для удара свободную от клинка руку. Порву, - думает чудовище, которому природа словно в шутку дала тело человека, способность мыслить и имя Зараки Кенпачи. Хотя нет. Имя для себя он выбрал сам...
Кулак бога смерти разгоняется, тяжелым молотом устремляясь к лицу Ннойтры. Кенпачи искренне надеется, что выбьет несколько зияющих провалов в лошадиной усмешке Эспады.

Порой Зараки подобно цунами захлестывало желание врезать кому-нибудь кулаком, насладиться хрустом сломанных ребер, изувеченной физиономией или выбитыми зубами, которые, как косточки от арбуза, выплевывает противник. Удары клинком прекрасны, даже когда он не попадает в цель. Ничто не сравниться с возбуждением, которое испытываешь когда два стальных орудия впиваются в металлическую плоть друг друга, с каждым ударом все громче и громче крича от боли и бешенства. Одно удовольствия слушать их визгливые песни, неумолкающие гармоники ярости и войны. Не менее приятен вид красной полосы, рассекший кожу противника, его побледневшего лица и брызжущей алым фонтаном крови, обильно орошающей сверкающую золотыми красками от потоков реяцу гладь зампакто... Удар кулаком обычно не приносил Кенпачи столько удовлетворения, сколько дарит эта безумная пляска мечей. Но сейчас им завладело неукротимое желание разбить это бледное лицо, уж больно черты арранкара напоминали его самого, по чьей-то злобной прихоти отразившегося в кривом зеркале. Этот тип меня бесит. Давно не испытывал такого прекрасного чувства. Я не против сражаться с ним снова и снова, хоть целую вечность! - мысли капитана носились как шмели посаженные в душную стеклянную банку. Удар почти достиг цели, грубую кожу свернутой в кулак ладони мимолетом опалило горячее дыхание, вырвавшееся изо рта Ннойтры, особенно чувствительное здесь, посреди промерзшего насквозь ада, что недавно носил имя "Руконгай". Но Эспада отшатнулся, в последний миг избежав карающего молота, и застыл, словно потрясенный внезапным спасением. Разве время сейчас останавливаться? - Кенпачи бросился вперед, к застывшей фигуре. - Не разочаровывай меня, черт тебя подери! - думал шинигами, а вокруг его меча, занесенного для удара, вихрились тысячи снежных сюрикенов. Сердце бешено стучало, от жажды боя и прилива адреналина. Азарта добавляло и то обстоятельство, что под ногами, вместо хорошей ровной земли присутствовал предательский лед. Одно неверное движение, кривая ухмылка госпожи удачи, и вот твое тело резко заваливается вниз, ноги теряют сцепление с поверхностью, а затылок с треском ударяется обо что-то твердое и обжигающе холодное. Мысль о том, что вслед за этой глупой осечкой последует пронзительный свист секиры, который рассечет тебя напополам, только сильнее будоражила и волновала кровь Зараки. В этой снежной какофонии нельзя было ошибаться, иначе для одного из противников веселье прервется вместе с жизнью.
Безымянный клинок надменно озирает Ннойтру с высоты, напоминая сокола готового с быстротой молнии опуститься вниз и вонзить свои острые как ножи когти в ничего не подозревающую добычу. Один взмах, один короткий удар, и от плеча до поясницы Эспады разверзнется кровавая щель. Быть может, его защитит Иеро, но кто может сказать это с полной уверенностью? Неожиданно, уже вознесенный для удара зампакто замирает. Еще не время, - думает Кенпачи. - Будет жалко, если наша игра прервется столь нелепым образом. И заместо острого поцелуя клинка в плечо, арранкар получает мощный удар ногой под ребра. Тяжелый сапог шинигами бьет еще сильнее кулака, откидывая легкого соперника дальше в обьятия разбушевавшейся метели. Сам Кенпачи едва удерживает равновесие, чудом не падая на треклятую ледяную броню, в которую закована земля Руконгая.
- Не по погоде одет! - с усмешкой кричит шинигами вслед своему противнику. На кой черт ему эти дурацкие туфли? Быть может, затем же, зачем мне мои колокольчики? Ха, этот парень интересный противник. Всеми фибрами своей души капитан жаждет продолжения смертельной пляски, и его золотое реяцу полыхает, словно выкрикивая: "Еще! Поднимайся и дерись!"

Проклятая метель мешала видеть противника, но Кенпачи шестым чувством ощущал, что далеко тот улететь не успел. На миг капитана обуяло мимолетное сомнение, подобное птице расправившей в душе свои черные крылья. Может, стоило все же рубануть врага и насладиться видом алых капель, стекающих вниз по лезвию безымянного клинка и примерзающих к его гладкой поверхности, не имея сил сопротивляться парализующему холоду? Хотя нет, глупости. Когда живешь - ты свободен, и волен делать что пожелаешь. И не стоит сожалеть о совершенных делах и упущенных возможностях. Частицы глупого сомнения были раздавлены, сжаты в железном кулаке воли. Зараки сделал несколько шагов вперед, навстречу своему противнику. Усталый от постоянных атак белой пыли глаз щурился, въедливо разглядывая каждый смутный силуэт в этом бледном мареве и отыскивая тот что мог быть Ннойтрой. Может, он еще не поднялся? Вот тебе и сильнейший... Обыкновенный долговязый врун, только и всего, пусть и обладающий очень мощной реяцу... - мысль Кенпачи оборвалась и затрепетала под порывами ржаво-бронзового ветра. Нет, он в порядке. И чертовски зол на меня. Очень надеюсь, что это заставит его сражаться со всей силы!
Пронзительный свист ветра. Нависшая над головой тень. Черная-черная тень, взгляд в которой тонет как в жидком мазуте. И вновь два полумесяца, заржавевшие когти которых пронизывают небеса насквозь, заставляя небо стонать и корчится от боли. Нет, это не ржавчина на дьявольских клыках, это пламенная ярость их владельца охватила и накрыла целиком титаническую секиру. Расстояние между лезвиями и головой шинигами устрашающе мало, не больше длины прыжка кузнечика. Шанс уклониться или заблокировать близок к нулю. Для любого другого шинигами сдесь, возможно и закончился бы жизненный путь... Но не для Зараки Кенпачи, который только начал жить и не отдаст бесценные минуты своего существования за просто так. Взметается вверх свободная от клинка рука, окутанная золотым облаком реяцу, неистово переливающимся и искрящим. Короткий шаг вправо уводит корпус капитана из-под траектории падения двух мерцающих бронзой лун. Времени, даже максимально растянутого в тонкую нить обостренными чувствами, не хватает чтобы полностью избежать опасной атаки. Но ладонь упирается в черное лезвие секиры, пальцы крепко сжимают неизвестный материал арранкарского зампакто. Широкая длань Кенпачи словно тормозит вражескую атаку, а густые клубы духовной энергии не позволяют черным полумесяцам рассечь руку напополам. Но сила давления черезчур велика. Дрожащие от ненависти луны вгрызаются в плечо шинигами. Ухмылка Зараки искривляется, словно перекошенная непроизнесенным криком боли.
Секира остановлена, ватные от пронизывающего холода пальцы все еще сжимают ее лезвие. По плечу медленно струится багровый поток, обжигая замерзшую коже подобно кипящей лаве. Черт. Эта штука слишком тяжелая, - думает Зараки, но мысли о ранении будоражат его ум всего лишь незначительные миллисекунды. Пустяки, просто глубокая царапина. Из боя нельзя выйти невредимым. Будь так, Кенпачи сейчас занимался бы живописью, а не сражениями. Раны, боль, утерянная кровь - всего лишь плата за возможность жить. Ранили тебя - а ты порежь на кусочки другого. Так всегда было и будет. И это, черт возьми, интересно.
Рука с зажатым в ней зампакто оживает. Безымянный меч наклоняется, словно принимая боевую стойку. Его наконечник кровожадно блестит, насквозь протыкая летящие на него снежинки. Быстрое как молния движение, и вот уже клинок с яростным криком устремляется вперед, намереваясь проткнуть насквозь тощий живот Ннойтры.

Рана в плече зудит, исходя кровавыми потоками, будто стараясь вытолкнуть ими угольно-черное лезвие, вцепившиеся в свою добычу как вампир и жадно пьющее ее соки. Боль пульсирует, отдаваясь в ушах тихим барабанным стуком. Бедное, многострадальное плечо... Если бы не заживало на Кенпачи все, как на собаке, то на плече можно было бы заметить бесчисленное множество шрамов. Удобное это место, легко бить с размаху - наверняка заденешь. Голову-то любой дурак бережет, а вот то что рядом подставляет... Но нет худа без добра. Сейчас серебряный с обильной позолотой меч пронзит брюхо чудовища, называемого арранкаром, вылетит с другого конца, по пути разодрав внутренности в кровавые лоскуты. Пробьет, пробьет насквозь, не смотря на бронзовую стену вражьего реяцу, которые сами Эспада горделиво называют "Иеро". Ну и пусть она настолько крепка, что кулак и сапог словно попадают по монолитной скале! Плоть, камень, даже сталь - все разрубает зампакто одноглазого капитана. Увернулся, - подумал Зараки, узрев финт своего противника. Грозный клинок, обижено вжикнув, отрезал начисто кусок обуви. Ха. Не той добычей ты полакомился, дружище. Ну ничего, нам еще хватит времени испить его крови. А черные луны все не хотят покидать плечо шинигами, видимо, желая вконец разрубить его плечо - да не выйдет, ибо нет за ними теперь направляющей силы, без которой два дьявольских месяца не больше чем огромная секира причудливой формы, с сиротливо пустующей рукоятью. Хотя нет, длинный черный шест не пустует - на нем сиротливо замерла рука бывшего хозяина, и острые снежинки бесстрашно щекочут ее загрубевшую кожу. Вот номер, - думает Зараки, и ухмылка его меняется на удивленную гримасу. - Ручищу-то почитай с корнями выдрало... Отсохла она у него, что ли? Выкованные из тьмы полумесяцы неожиданно вырываются из золотых оков и взмывают ввысь, будто возжелав вознестись на небо, к звездам, где всякие правильные луны и должны прибывать. Но не улететь птице из клетки, не убежать псу, сидящему на цепи, один конец которой крепко сжат в корявой руке злого хозяина.
Кенпачи заинтересованно смотрит на свою пустую руку, еще совсем недавно сжимающую плоть ужасной секиры. Неужели может вот так, взять и оторвать? Рука живая, теплая, кажется нерушимой и крепкой. Но пальцы рук и ног уже замерли, похолодели и едва двигаются, слабо реагируя на попытки их размять. Нос... Что это вообще такое? Нелепая сосулька, которая непонятно для каких целей торчит между глазами и ртом? Жизнь и тепло постепенно уходят из тела, поддаваясь яростным атакам разьяренной метели. Сколько же ты здесь проторчал? - невольно задумывается Кен-тян, отыскивая своего соперника взглядом. Тоже мне Эспада. Ни себя ни меня согреть не может... Даже жалко стало этого дурака однорукого, прикончить бы, чтобы не мучался. Меч в руке дрожит, как будто оплакивает потерю чужой руки. Ее ведь теперь не отрубишь, не заставишь разразится фонтаном алой крови, которая яркими каплями упадет на твое лезвие... Мысли и чувства меча ненадолго занимают Кенпачи. Затем шинигами встряхивает левую руку, как будто пытаясь согреть ее, крепче сжимает безымянную катану в руке и бросается к противнику. В прошлый раз черные полумесяцы пытались сожрать голову Зараки, теперь же его собственное жало попробует на крепость одетый в бронзовый шлем из духовных частиц череп Ннойтры. А чтобы было интереснее, свою левую руку капитан не будет использовать. Все равно, крошить на окровавленной морде арранкара уже нечего...

Тесла широко раскрытыми глазами наблюдал за схваткой двух воинов. Они были по разные стороны баррикад, один был шинигами, другой - арранкаром, один был массивным  и широким, второй тощим и долговязым. Однако же при всем этом, оба получали удовльствие от схатки настолько явное и столь очевидно одинаковое, что, казалось, кабы не глупая физическая ограниченность их тел, капитан и эспада могли бы продолжать свою битву вечно, восторженно вопя от ярости и боевого безумия.
Фрассион слишком долго служил Нноитре, чтобы знать: вмешаться в бой господина, несмотря на его состояние, грозило в лучшем случае болезненной и медленной смертью. А уж когда дело доходило до боя с такими же жадными до сражений индивидами, как сам Джируга(кои попадались, мягко говоря, нечасто), то Тесле только и оставалось пытаться удержаться на ногах под напором хлещущей во все стороны, как сотня извивающихся плетей, потоков рейацу.
Еще когда Нноитра сделал пробный взмах Сантой-Терезой, а этот бубенчиковый капитан врубился в лезвие занпакто господина своим духовным мечом, фрасьона махом опустило на колени весом столкнувшихся сил. Он итак бы вряд ли что-то мог сделать, только помешать куда как более искусному во владении оружием Джируге. Однако осознание того, что он и с колен бы не смог подняться, приди вдруг это тому в голову, давило на виски злостью с оттенком отчаяния сильнее, чем бордово-золотистые вихрящиеся вокруг рейацу эспады и капитана шинигами. Тесла мог только бессильно сжимать челюсти и пытаться не потерять равновесие, чтобы не уткнуться лицом в снег.
То, что битва эта не будет легкой ни для одного из участников, было ясно сразу. Да и не лез так отчаянно Нноитра-сама в легкие драки. Здесь же сходу возникло сомнение, кто же из соперников потенциально сильнее. А с ходом битвы сомнение это поворачивалось явно не в пользу Квинты Эспады. Тесла отнюдь не обожествлял своего хозяина, и не верил в его всесильность. Даже Айзена можно победить, главное найти способ. Что же говорить о пятом номере Эспады, не о первом даже? Фрасьон был глубоко предан своему господину, но это не мешало видеть недостатки Джируги, как и верить в его победу. Хотя что еще было делать?
Покуда повреждения Нноитры не вызывали сильных опасений. Даже руку тому не проблема новую отрастить. Однако вот Джируга оступился... нет, его буквально откинуло назад выбросом ужасной по силе рейацу, заставляя нелепо взмахнуть рукой, посылая Санта-Терезу чуть ли не под ноги Кенпачи. Если бы удар не был направлен именно на Квинту, фрасон бы умер прежде, чем успел осознать происходящее. Так же Теслу только хорошенько тряхнуло, заставив вцепиться в обледеневшие камни под ногами и сосредоточиться на том, чтобы его не унесло, как хлипкую березку от урагана. Айзен, больше никто не мог с подобной легкостью тряхнуть за шкирку далеко не самого слабого из Эспады и не уступающего ему по силе шинигами на таком расстоянии.
Но шинигами, так как рейацу была направлена не на него, оправится куда быстрее, пока Нноитра будет жадно глотать обжигающе-ледяной воздух заиндевешими губами.
После такого выброса рейацу их обоих должно было оглушить, и Тесла действительно почувствовал, как вместе с рейацу Айзена исчезли и кроваво-ржавые рейацу Нноитры с Кенпачи. Сейчас!
У него было секунд пять, прежде чем золотистая слепящая сила прихлопнет к земле, как назойливую муху.
Раз
Оттолкнуться от земли, сдирая кожу с примерзших к камням ладоней. Выбросить свое тело вперед, отчаянно радуясь, что прыгаешь не против ветра.
Два
Пролетая в немыслимом прыжке мимо распластанного на земле Нноитры, заметить, как тот уже шарит оставшейся рукой в поисках занпакто. Слишком далеко.
Три
Приземляясь на одно колено рядом с Зараки, одновременно хватаясь за древко валяющейся по соседству Санта-Терезы, крикнуть насколько хватит легких, привлекая внимание: - Нноитра-сама!
Четыре
Размахнувшись, кинуть занпакто владельцу, по инерции пытаясь, чуть изменив траекторию, уйти от потенциального выпада Кенпачи вслед за Сантой-Терезой.
Пять
Он забыл даже сгруппироваться для менее травматичного падения. Просто зажмурился и ожидал либо падения на обледеневшую землю,  либо хищного зазубренного лезвия занпакто Зараки, проткнувшего со спины насквозь.
Успел?

Тот снег, что попал в рот при падении, смешался с сухой кровью и давал удивительно странный и даже приятный вкус. От него сильно хотелось пить, вплоть до жгучего желания прильнуть лицом к сугробу и примерзнуть к сухой влаге. Или же все дело в короткой и какой-то совершенно неправильной битве, которая из нескольких секунд растянулась в добрые полтора суток? А ведь Нноитра никак толком не мог вспомнить подробностей ее начала, словно снежный буран и в воспоминания сумел пробраться и теперь нещадно бушевал там. О чем-то крайне важном квинта забыл, пока играл в догонялки со смертью, и бесплодно силился вспомнить, что же это было. Что-то такое знакомое до отвращения. Что каждый день глаз мазолило и мельтешило туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Мрачнее невыспавшегося зеленоглазого шакала, прихвостня Айзена. Коченеющие пальцы шарили по снегу, нарушая долгие мнгновенья молчания, пока распуганные перья двух рейацу медленно и неуверенно сплетались в узоры, восстанавливая прежний свой облик. Словно их, как стаи воробьев, напугала чернота мыслей Владыки. Это... Тесла. Голос верного фраксьона вернул из небытия памяти как раз вовремя, чтобы успеть вскинуть руку с пригорошней прилипших к ней снежинок и вцепиться пальцами в тяжелое и темное. Два кровожадных полумесяца, гладкая спина огромной богомолихи, Санта Тереза. Нашлась родимая. Джируга был благодарен такому скромному подарку судьбы, представшей ввиде светлогривого арранкара, и не замедлил выразить свою благодарность. Будто продолжая траекторию полета чудовищного оружия, Нноитра размашисто провел рукой перед собой, сильным ударом придавая Тесле ускорения. По пояснице фраксьона угодило не лезвие, а жесткое древко. Вот вам и милость от пятого Эспады. За проступки необходимо нести наказаниея. А ты как всегда лезешь, когда тебя не зовут, мелкий нахал. Тягостные пять секунд завершились, и Нноитра поднял взгляд вверх. Когда смотришь, сидя в снегу, Зараки кажется только еще больше и еще разрушительней, бубенчики в густо залитых лаком волосах словно пронзают облака низкого неба. Неприятное зрелище, от которого по спине пробегают мурашки и замирают у основания черепа, вызывая желание расчесать их и отскоблить ногтями. Он может меня сейчас с легкостью прихлопнуть. Как большую жирную муху, присевшую отдохнуть на белой стене. Стоит только руку опустить и все... А ведь так уже было. Щедрое воспоминание о безумной молодости под стенами Лас Ночеса. Тогда он сидел в песке, усталый и окровавленый, а над ним мраморной статуей возвышалась гордая и неприступная как божество Неллиел Ту Одершванк. Она тоже говорила о гордости, о ранах, которые необходимо залечивать. Конечно, говорила и другим тоном и несколько иначе, чем звероподобный капитан бывшего Сейретея, но и у зеленогривой арранкарши и у одноглазого шинигами была возможность раскроить надвое буйную голову квинты. И оба они эту возможность не использовали. Она - в надежде, что он еще подрастет и перестанет "ребячиться", как любила отмечать. Он - с уверенностью, что можно и в другой раз закончить, с большим жаром, с фонтанами крови, в нескончаемой агонии. И хоть Джируга и  скалился сейчас в мороз, но вовсе не на оскорбления, залипающие в ушах, а на память о женщине, которая всегда оказывалась для него во всем виноватой.
Подняться на ноги оказалось задачей более сложной, нежели рассчитывал арранкар. Тело Нноитры, получившее наиболее сильный удар духовной силой Айзена, непослушно подрагивало, и колени отказывались выпрямляться. Нежелание организма отрываться от земли только усиливала так неудачно подвернувшаяся под каблуки толстая корка льда. Пустой сдавлено ругался сквозь зубы, вонзая в землю Санту Терезу, надеясь, что хоть она поможет ему удержаться. Помогла. Несмотря на раны и неспособность к продолжению сражения, Джируга не чуствовал себя проигравшим. В конце-концов не Зараки Кенпачи заставил его упасть в снег, значит, не ему наслаждаться победой. Честная ничья.
Тебе просто повезло сегодня. Прорычал сипло и с такой королевской самоуверенностью, словно ставил ногу на тело поверженого противника. Нноитра гордо вздернул подбородок и хотел было указать большим пальцем на свою грудь, но обе руки были заняты черным оружием. Ничего, переживу. Если бы нас не прервали, от тебя бы и бубенчиков не осталось, шинигами. Подзалижись сам и дай мне два дня, чтобы я отрыл вашу конуру и размазал по ней твои кишки. Улыбка пятого стала шире, до треска кожи. Надеюсь, найдутся те, кто не даст тебе за это время сдохнуть от скуки. Он качнулся и тяжело зашагал туда, где темнела в буране светлая макушка Теслы, и дальше - к громаде замка, что была видна даже через хлопья снега. Вскоре он вернется под каменные своды, белоснежные до черных пятен в глазах, пройдет по безлюдным корридорам, демонстрируя всем свое изуродованное и промерзшее тело. Его поглотит тьма лазарета, где крепко пахнет стерильностью, и множество бестелых рук будут штопать его и заливать кровь едкими жидкостями. Тесла принесет новый костюм, сухой и чистый. Пятого как-то не особо заботило идет при этом фраксьон за ним по пятам или все еще валяется в сугробе. Его святой обязанностью было оказаться там где он нужен имено тогда, когда он нужен. В противном случае расправа будет жестокой.
Чуть не позабыв сообщить Кенпачи нечто крайне важное, Нноитра обернулся и крикнул так громко, насколько хватило колющего воздуха.
И не забудь! Я, и никто другой, стану твоей смертью!

==>Крепость Айзена ==>Коридоры

Отредактировано Нноитра Джируга (2008-09-04 20:40:00)

---> Госпиталь города НВС

Сой раздраженно тряхнула головой, по телу судорогой пробежали мурашки, организм рефлекторно поежился и захотел сжаться в мячик, чтобы сохранить хоть капельку тепла. Для этой незначительной прихоти не было времени, да и желания тоже. Лейтенант быстро обнаружила эпицентр активно пышущей реяцу чужаков – арранкаров и, конечно же, этого энерджайзера – Кенпачи. – Мда, его-то не заметить это нонсенс, – хмыкнув, разведчица понеслась по белым барханам-сугробам, опять вступая в неравную схватку со временем. – Хм, он подрался с Квинтой, опять, странно, что он его не убил, скорее, был не в настроении, – прыгая с ветки на ветку, снег сваливался огромными лапами на землю, что явно выдавало месторасположение лейтенантки, крыши тоже не из лучших вариантов, хотя это обыденное место дислокации-передвижения шинигами … было… в Сейрентее. Земля, засыпанная снегом - относительно приятно, но палево для шиноби и это неимоверно бесило Сой. Холодный ветер щипал щеки, да и руки замерзали явственно, ноги - про них и говорить нечего - превращались в ледышки.
Надо отдать должное девушке, она всегда работала на износ как машина, добиваясь своего, даже во вред себе. Забив на все, Сой отдалась скорости и наслаждалась интригующей погодой, которая постоянно сковывала своими причудами, странными капризами, заставляя резко менять направление либо обжигающим ветром, либо порывом метели, бросающий снег в лицо.
Поворот, еще один под девяносто градусов, лейтенант прекрасно вписалась, прыжок на крышу, пальцы в тапочках ниндзи давно уже замерзли, привычка шиноби скрывать себя давала о себе знать, было допущено только то количество реяцу, которое позволяло окончательно не окоченеть. Кувырок, мягкий спуск, слышно как снег в беззвучной тишине припорошил за девушкой легкие следы. Вот оно, разыгравшийся азарт, дальше и дальше, быстрее еще и еще, туда в пустоту. Резкий рывок ввысь, вынужденный кувырок и сальто назад, Сой приземляется в кучу снега как будто специально наметенное для нее за спиной Зараки. Снег вспрыснул врассыпную вокруг и образовал снежное облако, ореолом обрамляя лейтенантку. – С прибытием Сой Фон – фукутайчо, полет прошел идеально. –Девушка не то чтобы купалась в реяцу Кенпачи и получала от этого удовольствие, для нее это привычно и терпимо. Зато она немного согрелась, лишь щеки саднили от холода, это единственный признак замэрзшости лейтенантки.
По первой не предвзятой оценки мужчины можно сразу понять, что ему истерично хорошо от драки и после нее, адреналин так и полыхал в его зрачках бешеным огнем, что касается покоцанности, то она вполне стабильна и обычна для него. Оглядев гору мышц цепким взглядом и мельком продублировав кавайное создание, уместившееся на зарезервированном месте - на плече у Кенпачи, Сой заявила:
– Что–то в этот раз ты далеко забрался, –  тон был недовольный и немного раздраженный из-за не прошедшего нервоза - не законченности выполнения приказа Йоруичи–сама. Лейтенант разведки не испытывала неприязни к этому субъекту. Она его даже ценила в какой-то степени - в форме нужной новому «ополчению» боевой единицы, но не разделяла его стремления тупо сдохнуть в бою. Если бы это было сражением для защиты кого-то, то может быть, два этих совершенно разных субъекта могли бы и подружиться.
Не желая больше морозиться (волосы намокли, косички лихорадочно метались под порывами ветра, превращаясь в сосульки) фукутайчо развернулась полубоком – Брррррррр, КСО!! – и незаметно передернулась.
– Погнали? – Сой кивнула в сторону обратного пути.

Offtop: Хм … *скрестив руки на груди и смотря серьезным взглядом снизу вверх на Зараки*
Предлагаю тебе поиграть. Ибо мне делать не чего, кроме того как прийти раньше Китти в штаб и бесится от отсутствия подопечного на месте. А затем попытаться не разгрохать свой штаб = =’’

Прослушав ответ капитана, Сой лишь опустила взгляд и произнесла:
- Пещера … задумчиво повторяя слово – Там на много теплее чем здесь, хотя нет солнца, – последние слова были произнесены с долей горечи. – Пустого только занпакто исправит … И зачем за ними гоняться?!! – Голова категорически не воспринимала логику кэпа 11-го отряда. – Глупость, какая … мотнув слегка головой.
В следующий миг, не дожидаясь ответа и не утруждая себя распиныванием кучи снега вокруг, лейтенант разведки, в шинпо рванула вперед, показывая сбившемуся путнику дорогу обратно. Все начиналось заново, как кольцевая композиция не затейливо и обычно с привкусом легкости. Никого не волновало самочувствие действующих лиц, что уж, и говорить о чувствах и эмоциях. Каждого из них вела своя судьба, как любящая мать кукушка укладывала в разные гнезда – витки рока отчаяния, некоторых ждала прекрасная жизнь, многим придется кануть в вечность. … Ирония – одно из излюбленных ее действ, она смакует и подает как изысканное блюдо, иногда пафосно и с торжеством – это пик всех грез живых существ, фейерверк эмоций, пожилые умы в приступе умопомешательства восклицают – Ба!!! Как такое могло произойти!? – лица удивлены и покраснели от впрыска адреналина в кровь, дыхания учащенные, сердце готово выплясывать чечетку на лакированном паркете, так и норовит выскочить из трепещущейся груди. Люди ведь были уверены в победе на все 100 процентов. Нет, воскликнут на 200 как минимум. Что тут скажешь … Но зачастую все происходит вот так: не навязчиво, элегантно в своей простоте и наивности. Две совершенно разные грани пирамиды, разные судьбы, мировоззрения, единственное, что их объединяет – это стержень внутри и верность своему делу. Честь, патриотизм, верность (бывает разная … друзьям, жене, долгу, поступкам …) и достоинство присущи этим героям, но переживания их и чувства далеки как Солнце от Земли. Он – верит в грубую мужскую силу, действует «наобум» доверяясь инстинктам, наслаждаясь изысканностью боя, ища смерти на пьедестале Вечности. Она – верит в железную логику и своему Каме–сама, обличенному в облик сенсея. Холодный ум присущ ей как тигру черные полоски. Скрытость, охрана покоя жителей и структуры организации – это уже сущность и сознание, вбитые с детства. И теперь они вынуждены под гнетом обстоятельств идти бок обок …
Скорость была средней, чтобы Зараки мог лейтенанта держать в поле зрения, но и не особо медленно. Конечно же «обычные смертные» и офицеры не могли видеть их шинпо, зато  вмятины в снеге, пожалуйста. – Ксо, опять!!??! – нервы лейтенантки шалили, ибо не сдержанность ее «конек», этот «псих» проходил внутри, ведь она пример для подражания младшему поколению. Пар, гнев, любой захлест чувств, исключая моменты касательно Йоруичи–сама, выйдут во время тренировки на плацу штаба. Внешне Сой как и обычно холодна и не многословна. Во время пути девушке приходилось делать резкие крутые повороты, прыгать с большой высоты, чтобы сократить по максимуму нахождение на поверхности. Взгляд рефлекторно дублировал своего вынужденного напарника, заботясь об его не отставании. – Кисама, … снег! – убирая жгучий холод, налипший на лицо и глаза. Зрение было в постоянном напряжении, что мешало нормально обозревать окрестности, оставалось только осязание и чутье реяцу. Хотя ситуация обыденна, но долг прежде всего. Последняя сотня метров прошла на одном дыхании. Вот люк Сой остановилась, дожидаясь кэпа 11 отряда, через пару мгновений он прибыл:
- На месте – после каждой драки на поверхности лейтенант его приводила по наказанию Йоруичи к штабу мед. отряда, опасаясь за целостность улиц города. Так и в этот раз.

Слова Зараки вызвали только слабую ухмылку и некое подобие улыбки, ведь было забавно услышать такое смешное прозвище города из уст кэпа, особенно боевого отдела. Сой окинула игривым взглядом верхушку 11 отряда.
" – Иногда глупость перерастает во что–то большее", - глядя на кавайное фукутайчо Кенпачи. Чуть позже лейтенант разведки наблюдала, как огромное тело поднимало люк коллектора и с грохотом кидало рядом, Ячиру нырнула сразу же, как образовался тепловой поток. Из-за конвекции вокруг коллектора  образовался лед. Теплый пар приятно радовал охлажденное тело Сой.

" – Неужели мы уже можем спуститься туда …" - с легким вздохом подумала лейтенант. -" Йоруичи-сама, надеюсь с вами все в порядке,  иначе…" - брови угрожающе сошлись на переносице. Девушка прыгнула вниз, следом и Зараки. Не долгое приятное падение. Тело  постепенно принимает нормальную обычную, а не обмороженную форму. Сой быстро восстановилась, мурашки волной прошлись по отогреваемой коже из-за потока спертого теплого воздуха. Лейтенант разведки мягко приземлилась на каменный пол. Резкое движение в сторону, рядом приземляется и Кенпачи. Судя по направлению реяцу, Ячиру уже улизнула за сладостями. За поворотом находился мед. пункт, в нем всегда стабильная хаотичная суета. Тряхнув головой Сой оглядела кэпа 11-го отряда.

" - Я его хочу…" - мысль остро резанула сознание и девушка сразу начала действовать. Сейчас ей было плевать, что их могли увидеть, и на всякие мелочи жизни.
Отказ же Сой попросту отрицает как вариант, его вообще в природе не должно существовать для бывшего капитана второго и спец. отряда. Понижение по статусу не значит утрата силы и способностей, из-за ярого стремления отомстить предателям девушка значительно «выросла». Сой с легкого разбега запрыгнула на Зараки, обхватив его мощный торс сильными ногами. Холодные руки прошлись по щекам кэпа. В следующий миг, чтобы препятствовать каким-либо невнятным словам Сой впилась в его губы жестким страстным поцелуем. Руки опустились ниже на плечи, кулаки с силой сжали ткань хаори и резко рванули с плеч Зараки.

Старк, Нелиел ------> Коридоры Крепости

Девушка удивилась, с каким энтузиазмом Примеро согласился на невысказанное приглашение. Ожидал чего то подобного?
- М? Что за идеи?
Видимо Старк уже размышлял на эту тему, если у него уже есть какие-то идеи… Нелл подумала, что где-то в чем-то отстает.
Взору предстала заснеженная белая равнина, с кучками полуразрушенных и не очень домов. По улицам медленно осыпался с серых небес белоснежный снег. Нелиел запрокинула голову, устремив взгляд высоко в небо, ловя теплыми губами маленькие прохладные снежинки, которые соприкоснувшись в неведомом легком поцелуе, таяли от наслаждения. 

Нелл любила снег. Он всегда приносил с собой неведомое теплое чуство. Наверное это осталось от той жизни, в которой она была еще человеком. Что было там? Никто не знает…
Холод проникал отовсюду. Его холодные, колючие обьятия вмиг разрушили неведомое наваждение. Единственным приятным теплом оказалась память о странном чувстве, и теплая рука Старка.

Новость о том, что Нноитора вернулся расставило все по местам. Если пришел раненый – зачит дрался с шинигами. Значит есть шансы. А найти место стычки можно по следам рейацу, которое Нелл узнала бы из тысячи.
" - Что ж, хороший ход, Старк. Вот только сработает ли он?"

- И давно ты это задумал?
Девушка повторила трюк Старка, скрывая свое рейацу. Конечно так будет труднее найти след нноиторы, но зато их никто не найдет. Нелл прикрыла глаза, настраиваясь на поиски такого знакомого рейацу. Нноитора шел, не скрывая своей рейацу, наверное поэтому она легко отыскала его след. Слабый, но пока уверенный. Через час, а может и раньше им могло так не повезти. Что ж, надо ловить момент, пока удача улыбается. Главное, чтобы она не показала тебе свою ответную сторону…

- Нам туда… - Нелиел усмехнулась, и повела своего спутника сквозь завесу снега, по холодным улицам Руконгая.

Девушка-арранкар шла по чуть видимому следу - остатку рейацу Нноиторы. Он слабым образом светился у нее в голове. Все оказалось даже слишком легко. Значит трудности ждут впереди? Чем дальше, тем слабее становился след, тем быстрее мурашки холода табунами пробегали по спине.  Падающий снег все так же грел душу. Душу, а не тело. Она засунула руки в рукава, создав подобие муфты.
- Холодно.

Облачко белого пара вырвалось наружу. Порыв ветра унес остатки тихого голоса. Ну и пусть, в этой холодной белой пустыне ей не нужен голос. Зачем он здесь, где не слышно ничего, кроме звука собственных шагов по скрипящему снегу, и тихого посвистывания ветра?
Повсюду мелькали разрушенные войной дома.  След рейацу Нноиторы становился все слабже. Один раз она чуть не потеряла его, свернув не на ту улицу. Пришлось вернуться обратно, и пройти некоторое время другой дорогой, прежде чем она снова нашла еле тлеющую нить следа. Прямо как ищейка… А холод ощущался все сильнее.
- Ммм… Так или иначе, мы пришли. Я больше не чуствую реацу.