С появлением бывшего капитана все разговоры стихли.
Все нелепые выяснения отношений с Сой Фон, разорванная обувь Иноуэ-сан и даже предстоящая беседа с сотайчо перестали иметь значения. Перед ними сейчас встала настоящая проблема.
Исида поднял ярко-синие глаза на скорчившегося в углу пленника. Его одежда была порвана, ожоги и пятна крови покрывали улыбающееся лицо. Квинси до этого видел бывшего капитана третьего отряда лишь мельком и тогда его поразил невозмутимый вид, хитрость и сила этого шинигами. Сейчас он выглядел совсем иначе, но все же не стоило списывать такого сильного в прошлом противника со счетов. Исида внимательно присмотрелся к бывшему капитану изаметил, что тот хоть и выглядел жалко, но на тонких губах играла хитрая лисья усмешка. Исида инстинктивно подвинулся, заграждая стоявшую рядом Иноуэ-сан. Та уже прекратила говорить что-то про личную жизнь Сой Фон и теперь ощутимо нервничала. Что-то почувствовала? Но что?
Капитаны стояли молча, никто не хотел высказаться первым. Казалось, что еще немного и все приступят к молчаливому голосованию, отправив пленника на смерть.

- Уничтожить? – в образовавшейся тишине голос квинси прозвучал особенно жестко. – Будь это только мое решение, то я проголосовал бы за уничтожение этой бесполезной развалины и предателя. Но разве не вы, шинигами, говорили о том, что необходимо сохранять баланс душ и уничтожали квинси из-за нашего стремления убивать своих противников. А теперь, стоит только появится кому-то, кто раздражает именно вас, - юноша поправил очки на носу. – Вы хотите стереть его, забыть о произошедшем. Это так?

Квинси выступил из ряда и оглядел каждого, кто находился в этот момент в комнате. Высказавшаяся минуту назада Рангику-сан, казалось, не заметила реплики квинси, настолько она была занята своими мыслями, а вот Сой Фон… о, да! Она была похожа на разъяренную кошку, готовую броситься в лицо каждому, кто подойдет к ней ближе, чем на метр. Иноуэ стояла позади и ее лица квинси не видел, но вряд ли девушка до конца поняла о чем он толкует и уж точно она должна быть против хладнокровного убийства пленного. Не дождавшись ответа от остальных капитанов, Исида обернулся к пленнику.
Ичимару Гин выглядел жалким, но не побежденным. Это неожиданно вызвало у квинси уважение. Пожалуй, не стоит уничтожать того, кто хочет сражаться за собственную жизнь. Особенно если этот шинигами может стать ценным союзником. Квинси хорошо знал каково это остаться одному среди врагов, каково это быть непринятым и хотя он не испытывал жалости к Ичимару Гину, скорее опасение и некоторый страх, разумом он понимал, что пленному стоит сохранить жизнь

- Я предлагаю, - наконец сказал Исида, снова оглядев собравшихся капитанов. – Сохранить предателю жизнь, но оставить среди нас на правах пленного и воина-смертника. Думаю, что ошейник, подавляющий рейацу и его собственного желание выжить может привести к весьма неожиданным и крайне интересным для нас результатам. Убить беспомощного на данный момент пленного было бы бесчетно, тем более, что он когда-то был офицером старшего звания. Впрочем, если офицер, - Исида обернулся к пленному. – Желает окончить жизнь достойно и совершить самоубийство, то нам не следует ему мешать.

Спокойно, словно уклоняясь в бою, квинси отступил на шаг назад и занял свое место рядом с Иноуэ-сан.

Отредактировано Ishida Uryu (2009-03-11 19:56:39)

Маюри молчал, на его лице было выражено бесконечное презрение к окружающим. Старые капитаны были единственными, которые не вызывали его почти полностью. Со временем приходится понимать, что сброд, который находится рядом вовсе не такой уж и сброд. У них есть мозги, даже если в зачаточной стадии, но мозги. Они знают, что такое- быть шинигами. Одна может и бешеная, другой- наоборот слишком деревянный, но мозги есть, черт побери!
Тайчо не хотел привлекать к себе внимания, он сначала послушал, что говорят другие. Ну что же ты, Бьякуя, строишь из себя третейского судью? Я же знаю, ты мечтаешь убить Гина. Твоё спокойствие СЛИШКОМ ледено, руки ЧЕРЕСЧУР спокойны, взгяд БОЛЕЕ ЧЕМ невозмутим. Послышался легкий смешок. Будто заскрипела дверь.
- Ну здравствуй, Ичимару Гин. Давно не виделись. Твоя дружба- именно то, чего мне не хватало всё это время. Когда я смотрю на жалкое подобие своей лаборатории тут, я думаю- " Как же там Гин? Хорошо ли ему? Не хочет ли он со мной дружить?". Благодаря твоей тупости, Гин, шинигами лишились того, что создавалось веками. Хотя я никуда не спешу.- голос тайчо звучал презрительно и нахально., - тем не менее я рад тебя видеть, о да. Я думаю ты заслужил смерть. Но раз ты уже заикнулся о передаче знаний, всегда пожалуйста.
Маюри оглядел присутствующих, тяжело вздохнул и с деланной грустью в голосе сказал:
- Предлагаю передать мне Ичимару для извлечения данных и дальнейшей казни. Чувствую, внутри себя многие из вас радуются, услыша это, в частности ты, Кучики. Но я уверен, что вы не согласитесь, потому, что знаете, что всегда страшно убить то, что сильнее тебя. Тем более многие из нас заслуживают смерти
Золотые детали на маске блестели особенно зловеще, от приближения к Гину, на его лице появился фиолетовый рефлекс от маски.

Только в добрых детских сказках красивые принцессы способны силой своего чистого сердца спасти раненого дракона. Только в этих красивых сказках. Но, жизнь к сожалению, совсем не похожа на сказки.
Рядом щелкал и скрипел зубами Ренжи-сан… Звук прекрасно вписывающийся в атмосферу. Как много тяжелой ненависти. Давит на виски, давит, сжимает сердечко ледяными обручами. Можно сжимать слабые руки в кулачки и кусать губы, смотря на тех кто был рядом с ней все эти три года, искать оправдания их словам, их жестокости, искать оправдания для насмешливой фигуры в грязной белой одежде, вспоминая какая на самом деле эта ткань мягкая и теплая… Искать и находить, находить, находить…

- Нет! – слишком громко. Почти крик. Вот на нее то сейчас уставятся все. Какая-то девчонка-человек и повышает голос, да еще и как, - Я против смерти Ичимару-сана.
Все. Минута водораздела. Серые глаза спокойно и упрямо смотрят на собравшихся. На всех и ни на кого сразу. Пусть думают про нее что хотят теперь. Пусть вспоминают про то, что она одна из риока, которые когда-то вторглись в Сейрентей спасать приговоренную к казни девушку вопреки всем законам. Пусть вспоминают, что она – тоже предательница, для которой жизнь друзей оказалась дороже собственной свободы и она продала себя хозяину Уэко Мундо за спокойствие дней для своих близких. Пусть вспоминают как Куросаки-кун убил двух капитанов и ушел за белые стены снежной крепости. И пусть все прекрасно знают, что она любит этого рыжего недотепу до сих пор. Пусть вспоминают и скрипят зубами, как Ренжи-сан. Пусть метают из глаз молнии, говорят гадости и угрожают ей. Ее уже ничего не заденет – по сравнению с тем, что говорил ей Улькиорра это не страшно. Она сказала свое слово. Она сейчас для них слишком ценная, она имеет право так говорить. Ее не тронут, потому что только она умеет возвращать к жизни. Она до последнего будет против смерти Ичимару. Потому что знает – ему верить можно.

- Нет. Я против казни, опытов и пыток, - Жизнь не сказка, и все поменялось местами, превращая сумасшедших ученых и бессердечных рыцарей в войско добра, а настоящих «злодеев» в нуждающихся в защите. Да. Жизнь не сказка, но маленькая Принцесса попробует защитить раненого дракона.

Он неожиданно помог, когда она уже совсем отчаялась. Холодными и неприятными лентами просачивается в ее комнату знакомая рейацу. Улыбка от одного края лица до другого и больная складка между бровей.
«Ори~хи~мэ-тян хочет спасти друга?»…
Он не убил их…
«Спасти?...»
Щелки глаз приоткрываются блестя красным.
«Спасти.. спасти…»
Когда он зашел в комнату, она подумала что его одежда похожа на колокольчик, качаются звеня полы хакама-юбки.
«Спасти… спасти. Друга?...»
Да, ее выпустили, она спасла. Рыжеволосая женщина улыбается альбиносу как старому другу. Другу?
«Спасти… друга… друга… друга…»
Чьего друга она спасала? Своего или его?

- Нет, - твердое и тихое, но еще упрямей, чем первое, - Вы говорите ужасные вещи. Вы все. Разве справедливо убивать без суда и следствия только потому, что человек совершил ошибку? Разве нужно его наказывать за то, что он хочет ее исправить? Или по вашему правильно рубить протянутую к вам руку? Это…Это противно просто, - она поворачивается чтобы заглянуть в глаза Исиде, - И ты, Исида-кун… Знаешь, пока я была к Лас-Ночес из меня никто не делал смертницу. Меня не пустили на опыты. А еще меня не держали раненую в подземелье. Мы боремся на стороне добра и вы считаете себя правыми, так почему же тогда вы хуже чем они?  У меня нет причин не верить его словам. Я хочу верить. И я знаю, что верить можно.

Тишина и оторопь, воцарившиеся при появлении Ичимару в зале собраний, должны были сменится шквалом перекликающихся голосов, стремящихся выразить свое отношение к сложившейся ситуации. Но этого не происходило. Замешательство – вот то, что Иичмару с легкостью посеял в стройных рядах бывшего Готей. Первой откликнулась на слова Гина именно его давняя подруга. Нанао сочла это вполне логичным и ожидаемым. Вряд ли еще кто-то из присутствующих, кроме Матсумото-тайчо, мог представлять подобное развитие событий. Не ожидать, а именно представить. Представлять себе, как дорогой (а ведь ходили слухи, что Ичимару был ей дорог) человека вернется, пусть даже разум твердит, что это безумие. В мыслях, опьяненных саке или вечерней дремой, твердить слова, которые она могла бы сказать при встрече; воображать, что он мог бы ей ответить. Исе-тайчо могла понять рыжеволосую шинигами, ведь она тоже ждала дорогого ей человека. Ждала несмотря на то, что его возвращение было невозможным – не потому, что он предатель, не потому, что он враг, а потому, что его просто больше нет в живых. И стоило больше трех лет убеждать себя в этом, чтобы сейчас всего лишь мимолетной фразой белый лис перевернул все с ног на голову, заставив сердце болезненно сжиматься, а воображение рисовать картины потенциально возможной встречи маленькой Нанао-чан со своим, теперь уже бывшим, капитаном. Но в отличие от Нанао-чан, прагматичная Исе-тайчо, столь быстро повзрослевшая за эти холодные, зимние годы, отдавала себе отчет в том, что мечтания не могут быть средством достижения цели.

" - Матсумото – неизвестно, но большая вероятность, что За," - выслушивая и внимательно осматривая присутствующих, Исе-тайчо пыталась предугадать какими будут результаты голосования, если оно все же состоится. " - Фон – Против. Исида – За. Кучики – сомневается, но есть вероятность, что За. Маюри – равнозначно ответу Против. Абарай – Против. Иноуэ – За. Зараки – За."
Расклад получался не так плох – не плох для Ичимару, но никак не для строгой Исе-тайчо.
«Пятьдесят на пятьдесят» для капитана-аналитика не вариант. Особенно сейчас, когда на собрании нет сотайчо, когда одно из решений главнокомандующий не одобрит. Сейчас, когда Хитсугая не разделит мнения половины капитанов… но какой из этих двух половин? Ответа на этот вопрос Исе-тайчо не знала, но знала, к какой из этих двух половин будет принадлежать она сама.

- Бывший Готей так силен, что не принимает ничьей помощи? – Воспользовавшись паузой, наступившей после слов Кенпачи – в отличие, от других тайчо, капитан аналитик и не ожидала продолжения – Нанао решила принять участие в обсуждении, так как до этого момента, она выполняла лишь роль молчаливого наблюдателя, явно знавшего больше, чем остальные. - Тогда почему вот уже более трех лет нас согревает искусственное солнце, а мы находимся глубоко под землей? – Прямой, ясный взгляд синих глаз, обращенный на Совет капитанов. Без вызова. Лишь привычная серьезность, которую выдавали слегка подрагивающие брови. -  Пока Ичимару наш враг, осужденный на казнь, он всего лишь один из тех многих неприятелей, которые погибли на поле боя. Принесла ли их смерть нам победу? – Спокойный ровный голос, хотя подобные слова должны произноситься, как пламенная речь – Исе-тайчо не из тех шинигами, которые будут доказывать что-то расплескивая эмоции, как пьяный гуляка, разбрызгивает на друзей саке, ни к месту размахивая руками в момент произнесения тоста. - Принесет ли нам победу над Айзеном смерть Ичимару Гина? Или это просто способ смыть пятно позора с тех, кто когда-то не смог предвидеть его предательство? " - А сможем ли предвидеть сейчас? Положение у нас незавидное, но оно не так плохо, как могло быть. «Не навреди!» - эта истина, которую проповедовала Унохана-тайчо, но и «риск – дело благородное»"

Сомнения, так не к месту появившиеся в душе Исе-тайчо, заставляли голос менять интонация, а это было недопустимо, поэтому Нанао предпочла замолчать, чтобы дать присутствующим возможность высказаться – согласиться или опротестовать. Исе спокойным, привычным движением поправила дужку очков. Казалось бы, пустяковое движение, но оно всегда помогала собраться, а собранность сейчас была необходима как никогда.

оос: а вот собственно сам пост. Я понимаю, что одолеть его будет нелегко, но я тоже устал его писать, так что читайте.

Если в этом зале и находился человек, мнение которого что-то значило для бывшего капитана третьего отряда, то им была Матсумото Рангику, девушка, которую он когда-то спас от голодной смерти. Рыжеволосая красавица, вызывающая едкое желание быть лучше, чем он есть на самом деле, когда-то раз и навсегда заняла важное место в его жизни. Она единственная имела право что-то предъявлять. Только перед ней Гин чувствовал себя виноватым.
Но в глазах цвета чистого, осеннего неба, не было ни осуждения, ни укора, ни неприязни. Они даже ничего не требовали, лишь беспокоились о его состоянии. Всегда отдавая себе отчет в своих поступках, Ичимару не удивлялся логичной на них реакции и не мог надеяться, что Рангику не отвернется после всего этого от его бедовой персоны, но надеялся, и как оказалось не зря. И пусть Гин знал, что в случае необходимости она направит на него занпакто, ему достаточно было знания того, что Матсумото принимала его таким, какой он есть, со всеми недостатками, а её улыбка и слова откровенно грели сердце.
Их разделяли три шага из его предательства, трех лет и кучкой капитанов, не спускающих глаз с Ичимару, но это все не помешало ему подойти почти вплотную, благо идти пришлось совсем недалеко. Рангику сидела совсем не далеко от входа. Если принцип рассаживания капитанов не изменился, то отряд, которым она руководила, был одним из последних.
- Всего лишь встреча с твоим бывшим капитаном, - легко, будто извиняясь за свой внешний вид, пожал плечами Гин. «Я рад, что с тобой все хорошо, Рангику», - острая линия глаз чуть смягчилась, когда белые пальцы легко коснулись золотого локона. - Пришлось приложить немало усилий, чтобы нечаянно не убить его, но теперь уже волноваться не стоит. Все намного лучше, чем выглядит.
Прекрасно понимая, что Матсумото так или иначе узнает, если уже не знает, о том нелепом бое с Хитсугайей, Ичимару предпочел сообщить о нем лично. Можно было, конечно, добавить что-нибудь вроде «я хотел только поговорить, но мальчик видимо соскучился по острым впечатлениям», но это бы выглядело как оправдание.  В любом случае, он бы мог сказать ей многое, но сейчас было, к сожалению, не то время и место. Слишком много народа, так и норовящих влезть в разговор.

- Потому что вам нужна моя помощь, Сой-чи, - насмешливо бросив один окрашенный красным взгляд в сторону прираздетой шиноби, ответил Ичимару, с удовольствием растягивая каждое слово. – Помощь, чтобы спасти дорогого тебе человека. Йороучи-сан всегда любила погулять, но в этот раз выбрала самую неудачную территорию. Неужели тебе совсем не интересно, как она себя чувствует в камере у Айзена?
Гин сделал небольшую паузу, давая возможность Сой Фон осознать сказанное. Очень удачную паузу, учитывая, что пять отметин на его груди, скрытые тканью двойного косоде, болезненно закровоточили, обозначая очередной акт в борьбе проклятия с контролем Айзена.

«Квинси», - насмешливо охарактеризовал Ичимару и общую позу вещающего юноши, и тон, и уверенность в том, что с его мнением будут считаться. Рядом с ним назначением на пост капитана лечебного отряда Иноуэ, казалось более чем логичным. Этого мальчишку он почти не знал, но припоминал перебинованного брюнета, вынужденного глотать пыль под давлением его реяцу, на холме Сокиоку. Тогда он почти пожалел детишек, которым хватило смелости пойти против всего Готея-13, сейчас самоуверенный мальчишка его слегка раздражал.
- Я смотрю квинси легко быть таким смелым против безоружного, когда на его стороне капитаны бывшего Сейрейтея, - убить его было так просто и достаточно показательно для тех, кто также считал поверхностные повреждения тяжелой травмой, а добровольное сдачу пленением. – Смелым и сильным. Особенно для человека ровным счетом ничего не добившегося в своих попытках спасти собственных товарищей и дом, - протянул Ичимару, с усмешкой переведя взгляд на Иноуэ. Ей как никому лучше известно, кто помог ей уйти из Уэко Мундо. - Но, к твоему сожалению, я не следую такой удобной гордости, которая позволяет в любой момент убежать от ответственности за свои поступки.

«Ярэ-ярэ, жизнь его совсем ничему не учит», - отметил лис насмешкой ход Бьякуи. «А как же желание отомстить за обиженную сестренку?»
Если хорошо знать капитана Кучики то можно легко прочитать по надменному лицу все бушующие внутри эмоции. Гин не мог похвастаться близким знакомством со столь представительной персоной, но зная Бьякую ещё с детства, он был прекрасно осведомлен о его темпераменте, а такие вещи, как известно, с годами не меняются. Кроме того ни разу не упуская возможности побеседовать с членом благородного семейства, Ичимару научился различать оттенки Кучиковского раздражения. Сейчас Бьякуя находился на самом неприятной для окружающих стадии – «кипящая валерьянка».
- Вот он, достойнейший образец для подражания, - привычно пропел Гин, все более растягиваясь в широкой улыбке. Ситуация, в которую он попал, становилась настолько забавной, что даже болевые импульсы не портили приподнятого настроения. – Наверное, это сложно – следовать закону, который чуть было не казнил вашу сестру, но ищет оправдание для очередного предателя?

Голос Куротсучи Ичимару узнал бы из тысячи, настолько бесподобным и неподражаемым он был. Его речь всегда вызывала у Гина приступ молчаливого хихиканья, слишком уж нелепо выглядел этот вечно важничавший шинигами со своей доставшей абсолютно всех привычкой качать права. Впрочем, подобное отношение к бывшему капитану 12 отряда было только на руку лису. Он был единственным, кого в Готее недолюбливали больше, чем Гина.
- _Моей_ тупости? – брови альбиноса демонстративно приподнимаются вверх. - А ты ничего не путаешь, Куротсучи? Мне вот казалось, что это вы, а не я, сидите в своих норках, боясь нос наружу вытащить, но может быть я чего-то недопонимаю? - хмыкнул Ичимару на нелепые обвинения во всех бедах. «Не слишком ли много для одного скромного меня?»
Куротсучи подобрался совсем близко, давая возможность оценить преимущества нового головного убора - сантиметров десять он точно добавлял бывшему капитану двенадцатого отряда, соответственно выводя его общий рост на отметку Ичимаровского. Не самая приятная близость. 
Ичимару опустил руку, становясь к ученому вполоборота. Он никогда не считал Куротсучи «сильным» капитаном, если под силой иметь в виду именно боевые таланты. Наоборот, если брать старый состав Готея-13, тот, пожалуй, отличался наименьшими силовыми показателями, но это с лихвой компенсировал изобретательный и цепкий ум, которым, в общем-то, Маюри и пользовался. Бывший капитан двенадцатого отряда был единственным, кто представлял реальную опасность. Не обремененный ни моральными законами, ни собственными принципами, не уважающий жизнь и заботившийся лишь о своих исследованиях ученый мог сильно помешать планам Ичимару. В его словах как всегда присутствовало именно рациональное звено, вызывающее одобрительную, но совсем не добрую усмешку со стороны Гина. Вариант «лаборатория Куротсучи» совсем не вписывался в ближайшие планы Ичимару. Лис не был врагом своего здоровья и не страдал жаждой общения со вторым директором ИИ. Сотрудничества на насильственной основе не будет, а это означало бы провал. Другой вопрос, что к рациональному звену Маюри редко прислушивались, поэтому оставалось только промолчать, улыбаться и ждать возражений со стороны союзников.

Ситуация тем временем накалялась, доходя до точки, когда воспитание, природная и не совсем уравновешенность перестанут сдерживать шинигами. Первый шаг в это сторону сделал Куротсучи, но именно ему было плевать абсолютно на все, кроме того, что он мог посчитать интересным, а вот кипящий праведным гневом Абараи вряд ли будет задумывать о рациональности того или иного решения. Как и предполагал Гин все, чего жаждал рыжеволосый капитан – это мести, желательно исполненной собственными руками. Его фигура буквально полыхала жаждой убийства, но это мало волновало Ичимару. Один он опасен не был, но драться со всеми капитанами одновременно, с учетом того, что отданное занпакто ещё надо было вернуть, представлялось неприятным, а именно к этому могла привести атака колеблющегося Абараи. Впрочем недоопасения не оправдались. Рефлекторно захлопнувший пасть  после слов Кучики-тайчо Ренджи, отступил, сказав только свое бесспорное «нет».

Чуть надрывный голос Орихиме ворвался в образовавшуюся тишину, оправдывая Ичимаровские надежды. Гин лишь довольно усмехнулся, вслушиваясь в сбивчивую, давящую (о, чудо!) на совесть капитанов речь преемницы Уноханы.
- Хватит тебе, Орихимэ-чан, - бледные пальцы зарылись  в белые волосы, - ты ставишь меня в неловкое положение.
«Гаденыш?!» - не то, чтобы обиженный Гин удивленно сморгнул. То ли бывший капитан 11 отряда возлагал на Абараи большие надежды, то ли ранения Ичимару выглядили совсем непредставительно. - «Меня гаденышем не называли с малолетства», - досадливо глянув в сторону Иноуэ, Ичимару в который раз за сегодня подумал, что поспешил напугать девушку, не дав ей возможность себя подлатать. Раны, нанесенные Хитсугаей, вряд ли бы помешали, решив Гин воспользоваться своими боевыми талантами, но у окружающих видимо складывалось другое впечатление. 
- Прости, что расстроил тебя в камере, - без нотки угрызений совести продолжил Гин свой разговор с рыжеволосой девушкой, - но ты не могла бы завершись восстановление?

Голосование подходило к концу превосходив все его надежды. Ичимару был почти разочарован!  Как минимум половина шинигами были готовы принять присутствие предателя рядом, да и категоричных «отказов» было не так много, как Гин думал. Все что оставалось на данный момент, это вежливо указать шинигами на то, в каком положение они сейчас находились и тут Нанао-чан оказалась как раз кстати, в устах Ичимару это выглядело бы откровенным  издевательством, чем собственно и являлось.

И “понеслась”…
Некогда молчавший гордый мальчик решил выступить с пафосной речью, девушка прослушала юного падавана в пол-уха. Слова о сохранении жизни и сознание бунтует, отвергая логические доводы Квинси, все дело в том, что этот амбициозный мальчишка не был для Сой авторитетом. Ичимару все еще молчал, вероятней всего он намеренно ждал, желая выслушать всех присутствующих, а затем выбрать самую оптимальную стратегию, идя по пути наименьших сопротивлений. Ему сейчас нет дела, до сидящей перед ним девчонки, которая все накручивает и накручивает ситуацию: - “Почему он мне сразу не ответил?! Да кем он себя считает!?”- раздражалась девушка все сильнее и сильнее – “ Почему он молчит!?” – Сворачивая свои нервы в ком, вновь сдерживаясь и опять нервно буравить силуэт в оборванных белых одеждах нетерпеливым взглядом, все ища и ища ответа на свой вопрос. Хотя бы заиметь одну единственную зацепку на малейшую провокацию. И все, она имеет “официальное” разрешение на убийство, когда она может дать себе спуск на выход эмоций, а натянутые тонкой леской нервы могут быть сняты с предохранителя и можно будет расслабиться.
- “О чем ты мелешь Кучики!?” – Психовала Сой Фон, - "Чего ты ждешь!!" – она не понимала, почему он тянет время. Это раздражало, доводило до точки, выводило из равновесия, природная (вдолбленная с малолетства любвеобильными родителями) оперативность не позволяла медлить. Сой всегда быстро принимала решение: промедление - смерти подобно. Методы решения проблем Кучики никогда не нравились Сой Фон и этот случай явно не исключение.
Некогда умолкший Маюри, вновь заговорил скрипучим, словно старая телега голосом и столь неприятным для ее слуха. Он что-то говорил и говорил, говорил долго и много, говорил. – "Ясно, опыты, информация, а затем смерть - хорошо."
Что-то невнятное промямлил Абарай стоя в углу, а девушку это никак не волновало. Источающий им запах, запах агрессии она чувствовала и ощущала весьма явно и отчетливо, ей это нравилось. Если хочешь быть услышанным, так скажи достаточно громко, чтобы тебя восприняли всерьез и обратили внимания. -" Даже вести себя достойно, как подобает капитану, не может. "– фыркнула про себя лейтенант.

Нервы начинали сдавать, с каждой высказанной тупостью недокапитанов и пришел черед Орихиме-химе, Боже лучше бы она упала от волнения в обморок, либо же просто молчала, что в данной ситуации нонсенс, и может быть бы тогда “Сой-чи” сдержалась. – "Заткнись, девчонка!! Я не хочу слышать твои слова, "- но речь неумолимо лилась неугомонным лаконичным потоком, отражаясь и оседая в голове лейтенанта. – "Что ты несешь!! Думай!! Перед тем как говорить ТАКОЙ идиотизм!!"
- ОН _предатель_! – крик, на миг разрывает поток речи нового лечащего врача - аргумент, не терпящий опровержений, оправданий, возражений сейчас полностью поглотил сознание девушки и не хотел покидать ее. Объяснять до боли очевидные вещи она не собиралась. Мнение Иноуэ было неважным для Сой. Янтарная принцесса просит о невозможном: Всех взять “наклонить” и принять к себе с распростертыми объятиями морального урода. Это невозможно для бунтующейся девушки, сейчас сидящей и пытающейся хоть как-то сдерживаться из последних сил.
Сой Фон все еще ждала и ждала, ждала ответа на свой вопрос, а руки не находили себе места, ладони начинали гореть от натянутых струной нервов. Зараки между делом сморозил какую-то чушь о чести, которую Ичимару променял в детстве на конфеты девушке. Гин явно не из ряда воинов, которые живут по кодексу самураев, трактующих о чести и справедливости (Сила без справедливости – насилие, справедливость без силы – глупа (с) Миямото Мусаши), поэтому Фон не видела смысла дарить ему смерть с оружием в руках.

Слова Нанао о нуждах в помощи врезаются в глухую бронированную стену ощетинившейся гордости и наивной упертой веры в бойцов ополчения. Слушать дальнейшую речь сознание отказывалось, а взгляд вновь и вновь переходит на Ичимару…- "Ответь мне!! Ну же! Почему ты молчишь!?" – ногти впиваются в плоть ладоней – "Скажи!! Или … Тебе что-то нужно" – догадка разума быстро смывается ревущей ненавистью, подпитывающей голосованием юных капитанов за жизнь предателя. - "Не молчи!!!! Ичимару!!" – крик, истошный крик сознания – "ТЭМЭ!!!" – наконец, он соизволил ответить и этот ответ нашей строптивой Сой не понравился…
Все ее самые страшные предположения, от которых она хотела избавиться как от стихийного бедствия, оказались провонявшейся канализацией-цивилизацией реальностью. Зрачки расширяются, от резкого впрыска адреналина в кровь, гонимую душащим страхом за своего тайчо, тело колотит от леденящего душу ужаса. Стоит ли говорить, что она не может говорить, нормально дышать, мыслить. – "Стоп. Стоп…Стоп!!!" – слова впечатываются в мозг, учащенный пульс, стук сердца в висках, заглушает и перебивает чужую речь, мешая ей дорваться до сознания девушки. В ушах поднимается оглушающий звон и набирает свою громкость до красной полоски на эквалайзере, мешая ей, сосредоточится – "ДА УСПОКОЙСЯ ЖЕ!!" – руки сорвались к ушам, закрывая их. –" Держи себя в гребаных руках!! Не позорься! У тебя есть время, еще…есть время, время, дай ей время, она может еще справиться, время" - первый шок, осознание чертовой ситуации и действительности прошел. Дыхание нормализуется, девушка почти спокойна, теперь….
Внутри у лейтенанта щелкнул спусковой крючок, вышебший двери рациональности и холодного расчета. Сой подрывается с места, ее силуэт растворяется в шагах вспышках. Ее порывистое действие разбивает стул, на котором она сидела, о стенку. Он даже не успел с грохотом опасть вниз, а Сой Фон уже стоит на краю стола у Ичимару. Левая рука девушки болезненным захватом заламывает кисть предателя за спину, слегка поворачивая спиной его к себе, не давая ему возможности двигаться. Правая ладонь с кунаем замирает в опасной близости с сонной артерией альбиноса, один неаккуратный рывок или же жест и он мог сам с легкостью напороться на острый кусок железа.

Обойдешься. – К слову об оборзевшей просьбе в мед. помощи на собрании капитанов. - Ты не настолько слаб, как хочешь показаться. – Чересчур спокойный, уравновешенный тон голоса. Дыхание равномерное и спокойное, она собрана и решительна как никогда – Ты пойдешь со мной в Крепость Айзена, взамен я проголосую за твою жизнь. Тебе же это нужно. Верно? – Сейчас ей плевать, что возможно она попадает в расставленную ловушку Айзена, сейчас ей могут спокойно сыграть, как захочется, но она не может поступить иначе. То, что ей дорого находится сейчас в опасности. Испытать горечь потери еще раз, ой как не хочется.

Оос: Относительный проход атаки согласован с Ичимару.

«Без твоей похвалы как-нибудь обойдусь, Куротсучи, но я рад, что ты решил не вмешиваться  в мои такие милые планы… По-крайней мере, пока. С другой стороны, тебе бы не позволили это сделать, не так ли?» - оскалился Гин на тактическое отступление капитана двенадцатого отряда. Маюри был отложен на хорошее «потом», когда у них обоих будет время для разговоров и место, где их можно будет проводить более-менее открыто. Недомолвки говорят многое, но знанием, что Куротсучи не так чист, как хотелось бы, Гин предпочел не светить без лишней необходимости – в конце концов, они действительно могут быть полезны друг другу.
«Лишь бы он себе мозг не спек догадками и не сделал какую-нибудь умную глупость, которую так любят делать люди, слишком много думающие и делающие из этого не совсем верные выводы о том, что знают об окружающих все. Ответ вряд ли оправдает его ожидания, зато не влезет в опасения. Так или иначе, от общения со мной он ничего не потеряет… также, впрочем, как и остальные», - Ичимару перевел взгляд на движения с той стороны стола.
                                                                             
Первой, как и следовало ожидать, не выдержала все-таки Сой Фон. Атмосфера вокруг неё нагнеталась с того момента, как он сказал про её Принцессу, и та, наконец, дала волю своим эмоциям. В Генсее говорят, что дети остаются детьми, пока остаются живы их родители, к Сообществу Душ эта поговорка тоже применима, разве что «родителей», в связи с тем, что они были далеко не у всех, стоило поменять на «учителей».

Ичимару не двинулся даже тогда, когда Сой с небывалым для шиноби грохотом вскочила, его, казалось, больше занимала спина Маюри или златовласая макушка Матсумото, чем пышущая гневом девушка. Если ей хотелось застать его врасплох, стоило, как минимум, тише дышать и меньше махать руками, про разбитый о стену стул, Гин нетактично промолчал – он был уверен, что Фон сама знает все свои ошибки, но целью маленькой брюнетки была не его смерть, а знания, которыми бывший капитан второго отряда не обладала.
Все оказалось так просто - у каждого есть слабое место. Ичимару, удачно разбередившей рану Сой Сон, сейчас упивался её бессильной злобой. Время текло как обычно, но Гин ощущал его по-другому.  Сой была быстрой, возможно даже быстрее, чем с момента последней встречи. Ичимару бы не хотел соревноваться с ней в скорости на прямой дистанции, но ему это и не нужно было. Достаточно того, что он видит её действия и успевает на них реагировать – носиться по залу блеща великолепным шинпо, лис не собирался.

Напряжение Сой сладко пахло смертью, его, казалось, можно потрогать, попробовать на вкус, но Ичимару лишь слегка повернулся в её сторону, отчего длинная белая челка прикрыла прищуренные глаза, и усмехнулся, давая понять, что не она его ловит, а он позволяет себя поймать. Руку, больную, левую руку свело болезненной судорогой, когда девушка завернула её за спину. Острые маленькие иголочки пронеслись от места её хватки по всей белой кожи оставляя далеко неприятные ощущения. Единственное, что грело лисью душу – это то, что не он один испытывает сей букет ощущений.
«Ярэ-ярэ, как нехорошо иногда шпионить, нэ?» - язык быстрым движением увлажнил резко пересохшие губы, а Гин спокойно прикинул, как бы откинуть девушку так, чтобы нечаянно не убить в своем-то состоянии. Хват требовал слегка нагнуться, дабы не позволить сломать руку, но Гин стоял ровно, лишь сильнее осклабившись на нотки отчаяния в её голосе. Поза была не самая удобная, но и не самая эффективная. Мало того, что правая рука была у Гина свободной, так ещё и Сой находилась сбоку. Всего один резкий шаг в сторону и она всей своей небольшой массой навернется со стола, но судьба, в лице Кучики Бьякуи, решила внести поправки в его планы.

«Ну и зачем вмешиваться в такое личный разговор?!» - действия накладывались, но Ичимару не нужно было слышать слова Сой фон, чтобы знать, что она от него хочет, поэтому вмешательство Бьякуи было скорее занятным, чем действительно мешающим.
- Хадо №1: Шьо, - Ичимару не поднимал голоса, пытаясь перекричать Сой или обратить на себя внимание Кучики. Его тон был более чем спокоен и привычно насмешлив в то время, как ударная волна заклинания, посланная из заломанной руки, не только избавила от хватки лейтенанта, но и развеяло недосформированное заклинание – меньше всего ему хотелось сейчас быть связанным с не держащей себя в руках Сой Фон.
- Зачем же так грубо? – насмешливо протянул Ичимару, ни к кому конкретно не обращаясь. И Сой Фон, и Кучики в полной мере заслужили подобный вопрос. – Сой Фон-сан, не стоит так спешить. В Крепость не так сложно попасть, но очень трудно сделать это незаметно, а главное, почти невозможно уйти. Прежде чем принимать подобные решения, подумайте, для этого у вас есть время – если бы айзен хотел убить Йороучи-сан, он бы это уже сделал. Со своей стороны я могу пообещать вам посильную помощь, которая в любом случае входила бы в мои обязанности, в случае, если мы договоримся о сотрудничестве, - Ичимару не покупал её голос за свою жизнь, в этом уже почти не было необходимости. Он просто отозвался на просьбу о помощи, над которой ещё стоит подумать.

Слова Кучики походили на хорошую отповедь, причем больше относящуюся к соратникам, чем к предателю-Ичимару. Если этим он хотел показать, как хорошо функционирует их система, то это был не самый лучший пример.
- А что, по-вашему, является неопровержимым фактом? – не скрывая насмешки, проговорил Ичимару, чуть развернувшись к слишком гордому собой капитану шестого отряда. – Ты ровным счетом ничего не знаешь, но уже говоришь о том, что я вас не убедил. Чтобы ты хотел услышать про способности и планы Айзена, Крепость, пленников-шинигами такого, во что мог бы проверить? Если у тебя есть какие-то вопросы, я могу попробовать на них ответить, но пространные рассуждения о знаниях, накопившихся за сто лет общения с Айзеном, отнимут слишком много времени… Впрочем, я никуда не спешу.

Подсудимый имеет право на слово, но не имеет право на действие. Слово необходимо для того, чтобы оправдаться, убедить, ведь сейчас, против него выдвинуто обвинение, а действие в этом случае излишне. Ичимару, видимо, подсудимым себя не считала, так как решила, что у него есть право и на действия, причем не санкционированные капитаном, руководителем конвоя, или кем-либо вообще из капитанов.
Когда бывший капитан двинулся с места, Нанао чуть было не отдернула его, но все же решила этого не делать – его наглость все равно не умерить, а излишне переживать за жизнь присутствующих не стоило – все они вполне могли за себя постоять. Поэтому Исе-тайчо оставалось только недовольно поправлять очки и наблюдать за действиями Ичимару. Речь предателя Нанао мало интересовала: ничего нового из нее она почерпнуть не могла – слова Гина ей были известны заранее, так как были произнесены еще на допросе.

Однако, были капитаны, которые реагировали на слова Ичимару, причем, не смущаясь выражать свое негодование. Лейтенант Сой Фон пылала от ярости и казалось, готова была поджечь стул, на котором в данный момент сидит. Нанао могла ее понять, но не могла простить. Находясь в подобном положении, она сдерживала себя, а эта маленькая пчелка готова была поставить все на карту, чтобы бежать за своим нынешним капитаном. Нечестно. Неправильно. Недостойно.
" - Словам Ичимару еще нет подтверждения, а она уже готова рисковать жизнью всего города," - тонкие брови Нанао напряженно дернулись, когда она взглянула на бушующую Сой Фон. " – Это недостойно капитана! Разве жизнь Шихоуин-тайчо стоит дороже, чем жизнь всего города?"
Где-то внутри Нанао клокотала обида и злость, которая, казалось, была ей неведома, но даже бумажной душе доступны все человеческие чувства. Маленькая Нанао-чан, три года назад потерявшая своего капитана, все это долгое время оплакивавшая его, сейчас она боролась с желанием обменять жизни горожан на возможность вновь увидеть своего тайчо. Сложность выбора угнетала. Каждый раз, как Ичимару намекал на то, что Кёраку Шинсуй жив, сердце пропускало удары, а слезы были готовы хлынуть ручьем, но теперь Исе капитан и должна принести свои чувства в угоду благополучию и безопасности города. Тем более непонятным было для нее поведение бывшего капитана Сой Фон, банально не доверявшей своей наставнице, а ведь Шихоуин-тайчо нельзя было назвать самой слабой шинигами.
Гин любезно предоставил двум девушкам возможность бояться и надеяться, но оба эти чувства были для них губительны. И только из-за близость в нынешнем положении, Исе-тайчо считала, что она единственная в зале, может обвинить Сой Фон-фукутайчо в несдержанности, что она и собиралась сделать, но….

На секунду показалось, что воздух сгустился и потяжелел. Уже почувствовав это, Исе заподозрила что-то неладное и крепче сжала толстенький фолиант, который был ее неизменным спутником. Мгновение и картина происходящего кардинально изменилась. Глаза еда успели уловить разлетающуюся мебель, и, конечно же, не могли поспеть за самыми быстрыми шинигами Сейретея. Яростное лицо Сой Фон, острый кунай, невозмутимая и даже надменная физиономия предателя и…
" - Кучики-тайчо?"
Преданность главы клана Кучики законом общества была известна всем, так же как твердость данного им слова. Пообещав капитану-аналитику не позволить Ичимару умереть без суда, Кучики-тайчо держал свое слово, вызывая у Нанао уважение. Ведь она прекрасно знала, насколько неприятен был ему капитан альбинос, и как тяжело было встать на его защиту, ненавидя его в душе и желая ему смерти так же, как многие в этой комнате.

Стоять в стороне Исе тоже не могла, так как из лояльности к капитану отряда градоуправления, должна была поддержать его, ведь именно она уговорила Кучики Бьякую на подобные действие еще до начала собрания, так как предвидела подобный поворот событий. Да, Нанао о много могла догадаться заранее, но увы ей не всегда хватало скорости предотвратить что-то даже зная, что это неизбежно произойдет. Очередная вспышка рецу и кидо направленно в сторону Сой Фон-фукутайчо, а Нанао все так же оставалась на месте. Увы, но она физически не могла вмешаться в противоборство троих капитанов, хотя хотела и должна была… из собственных моральных соображений.

Ичимару, как всегда, парировал выпады на грани фола. Видимо, ходить по лезвию – это было его любимым занятием. Подобное начинало нервировать слишком спокойного капитана-аналитика, отчего несчастная оправа очков терзалась с невероятной частотой и небывалым рвением.
Не успела Исе унять негодование по поводу безрассудного поступка Сой Фон и, кстати говоря, не менее безрассудного поступка Ичимару, запустившего в своего потенциального союзника кидо, как очередная неожиданность последовала от носителя желтозубой маски – Куротсучи-тайчо. Всем было известно его нежелание участвовать в делах бывшего Готей, так как ученого больше волновали опыты и его лаборатория, где он и скрывался большую часть времени, раздражаясь каждый раз, как его так кто-то потревожит, но сегодня капитан-исследователь вел себя весьма подозрительно. Делать замечания капитану Кучики, вставать на защиту лейтенанта Сой Фон? Поверить в искренность действий Куротсучи было просто невозможно. Это настораживало и наталкивало на подозрения, а совершенно бестактные и нарушающие субординацию намерения капитана покинуть Совет, эти подозрения только усугубляли.

Когда капитан исследовательского отряда прошел мило Исе и направился к массивным дверям, девушка едва обернулась ему в след и легким, уже привычным, не нервным, движением поправила очки.
- Не спешите уходить, Куротсучи-тайчо, - воспользовавшись паузой, возникшей после прощальных слов, покидавшего зал капитана, Нанао решила поднять тему, взволновавшую ее еще до собрания. – Вам известно, что Ичимару был остановлен силами нашего последнего рубежа? – небольшая пауза: всего мгновение, чтобы распознать заинтересованность или безразличие собеседника. - Ни разведчики, ни датчики вашего отряда не смогли обнаружить проникновение предателя в город, и только благодаря действия Абарайя-тайчо и его лейтенанта, сотайчо все еще жив, хотя и находится в госпитале. – еще одна пауза, ведь ее слушает не только носитель странной желтозубой маски, а еще капитанский совет. - Думаю, вам стоит объяснить Совету капитанов почему из вашего отряда не поступило нужной информации. В чем причина: поломка ваших «гениальных» изобретений или может быть сговор с появившимся в городе Ичимару Гином?

Когда Зараки предложил дать в руки Ичимару меч и позволить ему сражаться, девушка всерьез испугалась – за жизни всех здесь находящихся…Потом еще слова – Исе-тайчо, разумные слова, которые заставляют задуматься, убеждают. Надежда теплилась в груди маленьким солнышком, билась как зверек попавший в силки. -«Пожалуйста, не надо...» -Нет, она не думала, что к ней хоть кто-то прислушается – но попытка была. Красивая и грустная попытка, а еще глупая, но ведь маленькие наивные Принцессы и должны совершать красивые глупости, чтобы их потом спасали прекрасные Принцы и влюблялись великие Воины или Короли.

Беспомощно податься вперед, делая шаг к альбиносу и напряженно посмотреть на Исэ-тайчо. Она умная и спокойная, и рассудительная, и пусть женщина-шинигами в первую очередь заботиться лишь о Городе, но она заботиться, и она тоже не хочет убивать:
- Я… - синие глаза не разглядеть за холодным стеклом, но она же не будет против, если Иноуэ закончит лечение – она сама поручила ей это. Только вот Химэ не выполнила поручение – не смогла удержать слез, когда узнала, что.. что Ичиго больше не существует. Запнуться, опуская глаза. Еще раз встречаться с холодно-насмешливым, алым взглядом не хотелось до дрожи в коленках. Такое ощущение, что на нее в камере смотрел демон. Когда бледно-розовые губы с вздохом выпускают тихие слова, она спокойна и бледна – хватит плакать, хватит кричать, -  Я сама виновата, что спросила про Куросаки-куна. Спасибо. За то, что ответили мне.

Еще шаг и ей придется пройти мимо ученого. В желудке собирается липким комом животный страх – она ничего не могла поделать с собой, хоть и убеждала себя, что теперь ей бояться нечего – это было на уровне подсознания. Еще шаг и она становится вровень с Куротсучи Майюри. Следующий шаг она делает поспешно, как будто одного присутствия ученого в радиусе метра он нее достаточно, чтобы разложиться на молекулярные состовляющие. Без сомнения очень интересные с высоконаучной точки зрения:
- Нанао-сан, - прозрачные серые глаза чисты. Она – чистая душа, свободная от зависти и ненависти. Свободная от темных чувств. Кто-то скажет – как удобно, видеть в людях только хорошее, но должен же хоть кто-то быть таким, должен же хоть кто-то быть против убийства не из-за того, что это не выгодно, или потому что это идет вразрез с заветами Чести, а просто потому что убийство – это отнятие жизни? Должно же быть, хоть одно сердце, которое сострадает всем без исключения, - Можно я закончу то, что должна была? Я не выполнила поручение до конца, простите меня пожалуйста. Я могу завершить лечение сейчас, если…

Вопль Сой Фон не дает ей договорить, а когда она поворачивается – лейтенанта уже нет на месте. Холодные когти скребут по сердцу, когда она резко разворачивается обратно. Картина напоминает ей постановку какого-то голливудского режиссера – апофеоз и пафос, накал страстей – апогей. В белой руке шиноби маленький толстый ножик. Кунай, она видела такие в мультиках и фильмах про нинзя, но никогда еще у чьей-то шеи. Дальше все комкается, ломается, а реальность плывет – слова заклинаний, воздух тяжелеет от выпущенной рейацу. Она не верила ни своим ушам, ни своим глазам. Много слов и все пустые. И злые. Такие же как и глаза всех окружающих.  Химэ смотрела и не понимала, не узнавала тех, рядом с кем жила уже три года. Было противно и мерзко. -«Я хочу, чтобы это все было сном. Дурным сном, - тонкие бровки ломаются, - такие, от которого тяжело проснуться ив комнате душно и простыни холодные и липкие, а сердце не хочет биться. Боже, как же я хочу проснуться и не видеть их всех больше никогда!»- Она начинает задыхаться от обидных, несправедливых слов – совсем как тогда, давно в камере, когда Квадро Эспада начал говорить про ее друзей. Она тогда вообще услышала много обидного.  И такого же несправедливого как сейчас

- Кучики-сан, - Два быстрых шага. Она слабая и он нее никогда не ждут ничего, ни решительных действий, ни большой опасности. Звук пощечины гулко отдается под скалистыми сводами, а Иноуэ тяжело дыша, прижимает к груди руку – отбитая ладошка горит огнем, а губы упрямо сжаты, - Не смейте говорить так, как будто вам дано право меня судить.

Все это… утомляло.
Предатель, появившийся словно тень из прошлого, капитаны взбудораженно решавшие покрытые пылью проблемы. Квинси почувствовал что он громких криков, взаимной ненависти и напряжение у него начинает болеть голова.

В таком состоянии даже едкая критика Ичимару, вместо того, чтобы поразить в цель, просто задела и вызвала лишь отголосок боли. Он уже не был тем мальчиком, что дрожал перед улыбающимся шинигами несколько лет назад, сейчас он был капитаном отряда стрелков и пусть он не добился многого, пусть он не спас всех тех, кто ему дорог… все же он последний квинси и это чего-то, но стоит. Он никогда никого не предавал. И не Ичимару судить о том, какова гордость квинси. Но говорить об этом вслух было бессмысленно: их пленник слишком умен и слишком хорошо знает почти всех присутствующих, чтобы нажать на кнопки в их душах и вызвать ярость. Даже в нем, в квинси, он смог вызвать отвращение к себе. Будь ответственность и гордость не так велики, Исида, пожалуй, попробовал бы броситься на пленника, но это было действительно бессмысленно.

Впрочем, Сой Фон так не считала. Эта девушка всегда вызывала у квинси чувство некоторой опасности. Она была похоже на маленького озлобленного зверька: недостаточно сильного, чтобы бежать от него со всех ног, но и достаточно злобного, чтобы опасаться ее. Несдержанность этой девушки вызывала у квинси смешанные чувства: с одной стороны он жалел ее, потому что понимал, каково это – потерять дорогого человека, но с другой стороны он презирал ее за бешеный темперамент. Сой Фон не думала, она действовала. И она пока была единственной, кто по-настоящему поддался на уловки Ичимару Гина.

А вот слова Иноуэ-сан больно задели его.
В них действительно был смысл, но… ее могли убить там в любой момент и она была полезнее живой и невредимой. У Исиды волосы на затылке вставали дыбом до сих пор от мыслей о том, что с ней могли сделать арранкары. Но она вернулась и сейчас с ней все хорошо.

- Иноуэ-сан, - мягко и тихо сказал юноша. – Понимаю, что мои слова ранят вас, но не стоит сравнивать свое положение почетной пленницы в Лас Ночес и то, какую роль играет здесь этот предатель. Пока, как верно сказал капитан Кучики, - Исида обернулся к остальным капитанам и чуть повысил голос. – Ичимару Гин не дал никакой полезной информации, кроме непроверенных слухов. Мне не хотелось бы говорить это вам, лейтенант Сой Фон, - квинси изящным жестом поправил очки. – Но предатель Ичимару пользуется вашей привязанностью в своих целях. Он манипулирует вами.

Исида не надеялся, что к нему прислушаются. Совет капитанов был пережитком старых времен и решения на нем принимались подчас очень странные. Шинигами никогда не примут квинси. Они могут улыбаться, могут позволить ему сражаться вместе с собой, но его слова никогда не будут услышаны. Исида слабо улыбнулся сам себе, а потом посмотрел прямо в глаза Рангику.

- Матсумото-сан, я высказал свое мнение и обосновал его, - «И не вам меня судить», - Ничто не помешало шинигами в свое время уничтожить мой род полностью, в том числе и в ходе экспериментов, я не думаю, что кто-либо из здесь присутствующих имеет хоть какое-либо понятие о чести и гордости квинси.

За исследователем захлопнулась дверь, Куротсучи всегда умел уходить вовремя. Квинси чувствовал, что начинает по-настоящему злиться, но все же старался контролировать себя. Будет глупо разрушить все, что строили
эти годы сейчас, в один момент. Но все же… самое главное он не сказал. И не скажет. Просто не сможет указать всем собравшимся, что ими хитро манипулируют и что все это напоминает спектакль, в котором Ичимару Гин является вовсе не пленником, а режиссером и исполнителем главной роли одновременно.

Квинси мучительно хотелось выйти следом за капитаном исследовательского отряда. Но разве он мог?..

Отредактировано Ishida Uryu (2009-04-16 00:32:24)

Выговорившись, Зараки надолго замолк. Языком он привык пробовать еду и ощущать вкус сакэ, а не произносить речи. Даже сейчас, тех коротких слов что произнес капитан боевого отряда, должно хватить, чтобы ясно продемонстрировать его мнение. Которое само по себе мало что значило - даже не привыкшему к логическому размышлению Кенпачи было ясно, что Ичимару оружие в руки не дадут. Побоятся. Или не сочтут нужным решать столь сложный вопрос простым как дуб методом, при помощи драки. Лишь отряд Зараки отличался такой "философией", которую можно было, в общем-то, выразить в нескольких словах: "Надерем им зад, ребята".
Мнение зала явно разделилось на несколько очень корявых половинок. Часть шинигами была обоими руками "за" казнь Ичимару, вторая часть предлагала, хотя с разной степени уверенности, дать предателю еще один шанс. Патовую ситуацию мог разрешить голос сотайчо, как численно, так и качественно усилив одну из сторон. Но малыш Хицугая отсутствовал, что, признаться, раздражало Зараки. Торчать в этом душном зале и продолжать слушать болтовню касательно бывших заслуг и будущих надежд преступника, Кенпачи нисколько не улыбалась.
Что за ерунда, собрание без главного капитана... Вроде он ранен, видимо, уже успел "поговорить" с Гином. Хех, - разве телесные раны это оправдание для мужчины, чтобы отсутствовать в том месте, где его с таким напряжением ждут? Хотя, после появлении Кучики, о снежноволосом предводителе капитанов многие благополучно позабыли. И это ясно показывает, в чьих руках сейчас находится реальная власть.
К дальнейшему удовлетворению капитана одиннадцатого, дело не ограничилось только разговорами - в конечном итоге, у девочки Сой все же лопнуло терпение, с самого начала совещания натянутое как веревка, за которую, чтобы не упасть в пропасть, вцепилось человек десять. Зараки стоял прямо напротив места Сой Фон, поэтому прекрасно мог увидеть ее резкое движение и моментальный скачок синпо. Быстро, много быстрее падающей звезды, проскальзывающей по сумеречному небу.
Сейчас прикончит, - подумал Кенпачи, ощущавший клокочущую в бывшей капитанше ненависть. Но он ошибался, до кровопролития не дошло, тем более, в ситуацию быстро вмешался Кучики. Оперативность - еще одна гирька на положительную чашу весов полезности капитана градоуправления.
Осуждать действия Сой Зараки не собирался. Сой Фон была женщиной, пусть самой опасной в среде шинигами, но все же женщиной. В открытом противостоянии с Ичимару она имела бы мало шансов, а таких простых мужских забав, как радость боя, она разделять не могла. Скорость и уловки - единственное оружие, которое может помочь женщине справится с мужчиной.
Не прикончила. Даже жаль, какой бы ворох проблем с плеч свалился. А теперь балаган поедет дальше, - усмехнулся Зараки. Или наоборот, будет топтаться на месте, пока не выберет направление. Ах да, Куротсучи свалил. Дышать стало легче, тухлятины в воздухе поубавилось. Кенпачи тоже был бы не прочь сейчас уйти, где-нибудь подремать в тихом местечке, ибо мнение свое, как и Маюри, уже давно объявил во всеуслышание. Но выходить сразу же вслед за "этим" капитану боевого отряда не хотелось. В конечном итоге, мужчина так и не сдвинулся с места, понадеявшись, что агрессивные действия Сой Фон понемногу расшевелят собрание.
Похоже, сегодня присутствующие дамы были взвинчены, как бороздящие море рыбаки перед приходом цунами. Следующей за Сой Фон сорвалась - кто бы мог подумать? - милашка Орихиме. Звонкая пощечина, адресованная холодному "председателю" совета, досталась не вовремя сунувшемуся Ренджи. Зараки одобрительно хмыкнул. Эта сценка, почему то, его позабавила. Собирались бить Кучики, а огрёб Абараи.
Хех, Орихиме. Этим "умникам" разве вправишь мозги таким слабеньким ударом? Как стояли сто лет на своем, так и простоят еще двести...
В принципе, Абараи сейчас поступил наиболее мудро. Кенпачи уважал Бьякую за его силу, жутко огорчаясь, что сразиться с этим капитаном так ни разу и не представилась возможность. И одновременно в Кучики присутствовали качества, которые Зараки были "что игла в глазу" - это чрезмерное высокомерие и стремление быть "самым лучшим и правильным". И подобный удар от Химе мог принять совсем не так, как нужно.
Ничего, от одного оскорбления ты не развалишься, Бьякуя. Разберись наконец с Гином, а то у меня уже живот с голодухи сводит... И, готов спорить, не только у меня...

Ичимару стремительно терял шансы. Бьякуя знал его дольше, чем большинство стоящих здесь и не мог не удивиться такой перемене в характере осторожного, изворотливого лиса.
"Ичимару... Близость Айзена сделала тебя не в меру самоуверенным. Ты всегда издевался над людьми, задевая самыми простыми словами самые болезненные струны, но... Ты умел вовремя остановиться и знал, как направить гнев человека внутрь него самого, против других, а не против тебя. Этим выпадом ты хочешь показать, что тебе не нужна моя защита? Нет. Не в твоих правилах действовать столь грубо. Ты знаешь, что я вспыльчив, к чему тебе гневить меня? Я никогда не пойму твоих мотивов, но хотел бы понять".
--- Вы не в том положении, чтобы обращаться ко мне на "ты", Ичимару, - тон был сух, как песок Уэко. - Ваши нападки ни к чему не приведут, и вы это прекрасно знаете. Какая необходимость привела вас сюда, в стан врага?
Он не ждал чёткого и ясного ответа, потому что знал - кицунэ его не даст по каким-то ему одному известным причинам. Но не спросить, значило бы оставить ему ещё один путь к отступлению.

Совет капитанов, тем временем, всё больше начинал походить на фарс, и Бьякуя в который раз пожалел о том, что согласился с Исэ. Без сотайчо всё шло под откос.
Язвительные слова Маюри и его уход Кучики ничуть не удивили. Куротсучи оставался верен себе, не признавая никого и ничего кроме себя и своего дела. Совет с самого начала был для него лишь пустой формальностью, как и все остальные советы, и на его мнение Бьякуя не рассчитывал с самого начала. Но другие капитаны его беспокоили.
"Эти дети настолько несамостоятельны, что не могут слушать друг-друга без надзора сотайчо? Дети... но Сой Фон - не ребёнок. Она поддалась своим эмоциям - даже молодой риока-квинси ведёт себя граздо достойнее... Что с вами случилось, Сой Фон?"
--- Я согласен с вами. В данный момент наши права равны. Я не имею права нападать на подсудимого, угрожая его жизни и здоровью. Следовательно, и вы не имеете такого права, --- он смерил Сой Фон холодным взглядом, но какое-то движение на переферии заставило его отвернуться. И не зря - к нему решительно шла Иноэ Орихимэ. Шла с явным намерением ударить. Это читалось в её отчаянном взгляде, в болезненном изгибе судорожно сжатых губ...
"Она хочет ударить меня? Нет, я ошибаюсь. Возможно, она не так уж умна, но причинить человеку малейший  вред не способна..."
Но он ошибся. Пощёчина прозвенела, словно выстрел, но ему даже не пришлось перехватывать девьчью руку. Капитан лишь автоматически отступил на шаг, чтобы Абарай, которому достался удар, не оттоптал ему ноги.
- Кучики-сан, не смейте говорить так, как будто вам дано право меня судить.
- Орихимэ!? Что с тобой? Что ты делаешь?
Бьякуя смотрел на девушку из-за плеча Ренджи и во взгляде его ясно читалось презрение. Иноэ, которая, казалось, вместе с постом унаследовала от Уноханы женственную мягкость и наделённая удивительной, всепрощающей добротой, робкая девочка, которая готова была заплакать над трупом врага вдруг в одно мнгновение превратилась в озлобленного против старших подростка.
"Она так жалеет Ичимару, что готова бросться на меня с кулаками? Нет, не то. Я задел её. Но подобная эскапада в ответ на моё замечание... Слишком бурные эмоции. Это выглядит слишком нарочито, и... подозрительно. Может ли быть, что она - предатель, который ждёт своего часа, но не может должным образом скрыть это?"
Подозрение это прочно угнездилось в душе, его мысли занимало ещё одно обстоятелдьство - вмешательство бывшего лейтенанта. Бьякуя недоумевал.
"Что натолкнуло его на эти действия? Выработанная годами привычка защищать своего капитана? Сомнительно - прошло достаточно времени, чтобы отучиться, да и потом, он прекрасно знал, что я не позволю этой женщине коснуться себя...  " - он мысленно усмехнулся. Был ещё третий вариант - гораздо более логичный и правдоподобный.
"Он защищал не меня от неё, а свою подругу от меня. Ренджи прекрасно знает, что я, глава Великого Дома, могу потребовать сатисфакции за такое тяжкое оскорбление и убить Иноэ Орихимэ. Как глупо. Я просто не дал бы ей возможности меня оскорбить, но Ренджи... Он вряд ли об этом задумывался".
--- Благодарю, Абарай-тайчо, но в вашем поступке не было нужды, - негромко сказал он, выходя из-за плеча Ренджи, и так, чтобы слышал один Абарай. --- Вы больше не мой лейтенант.
Он повысил голос, обращаясь к Орихимэ.
--- Возвращайтесь на своё место, Иноэ. Собрание капитанов - не место для выяснения личных отношений.

Отредактировано Byakuya Kuchiki (2009-04-30 02:06:36)

ОСС: Прошу прощение за то, что так долго писала этот откровенно тупой пост, но увы ничего более разумного выдать не смогу. Очень тяжело отвечать, когда твой персонаж дважды делает несвойственные для себя, провокационные заявления, а со-игроки подобное не видят и вообще, напрочь игнорят пусть не такого яркого, но все же капитана. Понимаю, что импульсивный поступок Орихиме-сан куда интереснее обвинений в адрес каждого из капитанов и заявлений о нарушении безопасности города (поломка датчиков и отсутствие информации от разведки), но все же от этого завися жизни горожан. Конечно, Ичимару «здесь и сейчас», но не забывайте о том, что вы так же должны охранять весь город, а не только себя и свою честь.

Без сотайчо Совет капитанов был похож на цирк. Привыкшие к относительной самостоятельности, сейчас первые офицеры отрядов не могли разработать общую политическую линию. Чтобы выработать единую стратегию, шинигами, как минимум, должны были прислушаться друг к другу, но они этого не делали. Каждый желал высказаться, но упорно затыкал уши при словах другого, а если и слышал, то исключительно в собственном, искаженном варианте.

Обвинения Исе в адрес каждого из капитанов были пропущены мимо ушей, но это и можно понять. Она ведь всего лишь молодой лейтенант, занявший место своего «погибшего» тайчо. Всего три года в этой должности. Это конечно не срок, чтобы заслужить уважение и заставить остальных прислушиваться к твоим словам, и даром, что ты владеешь важной и, возможно, жизненно необходимой информацией. Никто не увидит зла в ребенке, никто не увидит пользы в неопытном капитане, так же как немногие воспринимали всерьез юного главнокомандующего выживших шинигами.
" - Их невозможно призвать к порядку," - серые глаза, отгороженные прозрачным стеклом, заволакивала печаль." – Только сотайчо сможет вернуть в этот зал порядок."
Ледяная власть маленького главнокомандующего могла бы удержать в зале непокорного капитана-исследователя и обратить внимание Совета на проблемы безопасности города, но Хитсугайи на месте не было. В душе, Нанао уже жалела, что приняла решения созвать и провести совет без сотайчо – ни к чему хорошему это привести не могло.

В зале творился полнейший беспорядок. Несдержанности Сой Фон-фукутайчо, казалось, заразила всех вокруг. Всегда тихая и беззащитная Орихиме-сан совершила поистине неожиданный поступок. Даже будучи главным аналитиком в подземным городе, Нанао не могла предположить подобного развития событий.
" - За что?" – в голове возник вопрос. " – Неужели за задетое самолюбие?" - Пожалуй, каждому подземному жителя было известно о безграничной доброте, отзывчивости и жертвенности капитана лечебного отряда. " – Но разве самолюбие и жертвенность могут сочетаться в одном человеке?" – в это было сложно поверить, равно как и в то, что случилось дальше. Адресованная капитану Кучики пощечина досталась Абарайю-фукутайчо. Пораженная подобным зрелищем, Нанао едва не упустила из виду покидающего Совет Куротсучи-тайчо, который так и не объяснил причину поломки технических систем безопасности. Невольно, скорее по привычке, Исе-тайчо отметила, что стоит осведомиться у дозорных о мерах принятых для усиления защиты, ведь теперь надеяться на технику не приходилось и угроза проникновения в город была как никогда высока.

После некоторых разбирательств, право высказаться было вновь передано Ичимару Гину. На этот раз он сказал больше, чем в начале Совета, но Исе-тайчо не услышала в его словах почти ничего нового – о многом шинигами догадывались еще в правление огненного главнокомандующего, и сейчас Ичимару лишь подтверждал эти догадки.
Как и на допросе, сейчас, в словах Ичимару, Нанао-сан местами слышала нотки обиды, как ей казалось. Уже дважды белый лис упомянул о своей ненужности, с которой он не согласен мириться, и это наводило на определенные мысли, но делиться ими с окружающими Исе-тайчо не посчитала нужным – они все равно ее не услышат. Оставалось дожидаться выздоровления Хитсугайи-сотайчо.

- Ренджи-сан, - большое, живое, шумное и беспокоящееся взяло ее за плечи и несильно встряхнуло. Смотрели удивленные непонимающие глаза, а у нее болела отбитая рука и чем-то острым ковыряло в сердце. «Не тебя.. Не ты!» - Зачем, Ренджи-сан?
Хотелось кричать и вырываться, и плакать от обиды. Но не осталось сил. Зато было стыдно. Стыдно с большой буквы – горели алым щеки и уши – но не за то, что она подняла руку на капитана, а за то, что ударила друга. «Ты не понял… Ты не поймешь» - почему то эта мысль была слишком болезненной. Все верно – что бы она не делала, она все равно останется навсегда здесь чужой, даже если она умрет и ее душа перестанет пахнуть живым человеком, она все равно останется для них девчонкой-риока. Тем, кто не единожды нарушил правила Сообщества душ. Чтобы не говорило командование, чтобы не обещало – они никогда не примут их, никогда не будут верить. И чтобы не случилось Ренджи и Рукия-сан всегда будут на стороне Сообщества душ, и всегда останутся на стороне Готея, даже если это будет неправильно – просто потому, что это их дом, потому что тут у них есть друзья, потому что они не смогут перечеркнуть свою жизнь ради кучки новых. У них всегда будет проблема выбора, они никогда не откажут в помощи, но не смогут выбрать какую-то другую сторону. Только если сам Готей откажется от них, как это случилась с Вайзардами. А им – ей, Садо-куну, Исида-куна – нечего терять. Они ничем не обязаны Сообществу Душ. Оно не сделало для них ничего. Оно перебило предков Исиды-куна, оно боится ее силы… Оно ничего не сделало, чтобы спасти ее. Ичиго… Они легко отвернулись от него, хотя стольким обязаны. И она отвернулась вмести с ними совсем ничего не сделав, чтобы попытаться спасти его, а теперь.. Теперь уже поздно. В душе что-то ломается, когда она мягко отстраняясь, делает шаг назад.

«Не так все должно было быть...» Она понимала, зачем Ренджи это сделал. Зачем принял на себя удар – просто для него этот холодный человек был не менее важен чем она, чем Рукия, чем все… Защищать то что тебе дорого, это правильно. Она не могла его осуждать, и не могла ничего сказать ему, потому что сделала бы тоже самое для любого из них.

- Я не буду просить у вас прощения, Кучики-сан, - серые глаза не моргая смотрят в такие же серые. Только без презрения, без холода, без отвращения. В них нет даже злости и ненависти. Она приняла решение. Она по-прежнему уважала этого человека, и знала что он на самом деле куда лучше, чем старается быть, но не теперь не могла простить. Что-то сломалось. Не было даже панического страха, как в случае с Улькиоррой. Сначала ей казалось, что они похожи – Кватро Эспада и капитан шестого отряда, но потом она поняла что презрение, мелькавшее в одинаково холодных глазах, имеет разную природу. Слова арранкара были намного обидней – он выворачивал правду наизнанку, ставя все совсем под другим углом, но… У нее со временем начало складываться впечатление что ему банально интересно смотреть на то, как она отреагирует на очередную сказанную фразу. Может быть, он тоже пытался понять чужое его восприятию существо? И с ним было намного проще, хотя бы потому, что он был врагом по умолчанию. Потому что они никогда не были на одной стороне…

- Все в порядке, Ренджи-сан, - она улыбается. Рангику-сан права – она может сама принимать решения, - Я должна его вылечить. Пусть он и враг, но пришел к нам без намерения убивать.
Золотые стрелы срываются с ее заколок, прежде чем она проговаривает последнее слово. Когда называешь имя техники – она становится сильнее, но у нее немного по-другому – ее техника тем сильнее, чем сильнее ее чувства. Закрыв куполом Ичимару, она подошла, ложа на ровную светящуюся поверхность ладошки. Теперь за стену золотого сияния никто не пройдет, и выйти из нее тоже нельзя. Можно сломать, но зачем это кому-то?

Пока Ичимару Гин говорит, в зале стоит гробовая тишина. Она тоже внимательно слушала на тот случай, если альбинос скажет что-то про Ичиго, но он не говорил. Говорил о планах, говорил о интригах, об Айзене… С какой легкостью он говорил о вещах, от которых зависели чьи-то жизни. Как же ей надоели эти игры, в которые они были случайно вовлечены, против своей воли… Плата которую он потребовал была справедливой. Завершить начатое и отойти от дел, оставив разборки шинигами и арранкарам. Уйти в мир живых… Это был выход. Где-то в Каракуре осталась Тацки-чан, где-то там же – вайзарды. Принятое до этого решение окрепло. Она уйдет в Каракуру, найдет вайзардов, убедится, что с ее одноклассниками и Тацки-чан все в порядке, а потом.. Потом… Белоснежная Крепость среди снежных пустынь – Ичиго там. Когда-то Синдзи-сан сказал, что Ичиго теперь их товарищ, что он часть их семьи. Вайзардам наплевать на шинигами, на арранкаров, но может быть они согласятся помочь вытащить Ичиго? Альбинос сказал, что Куросаки-кун мертв, но вдруг это не так? Вдруг он просто потерял себя и его еще можно спасти?
Золотой купол осыпается, когда она заканчивает лечение и возвращается на свое место. Когда закончится собрание, она поговорит с Исидой-кун и Садо-кун, а потом – с Урахарой-сан и Йоройчи-сан. Надежда теплым огоньком тлела в груди, разгораясь сильней и заставляя мечтательно улыбаться.