Над пустыней как первые лучи рассвета северными сияниями растекались краски далеких рейацу. Они были блеклые и невзрачные, и скорее отталкивающие, чем привлекательные, даже для голодного зверя, а запахи их, едва отличимые друг от друга, неприятно тревожили обоняние. Но вместе с пробуждением восприятия мира настроение у Джируги медленно улучшалось, духовная энергия из ломаных тревожных змей, словно бьющихся в предсмертной агонии, опускалась к песку успокаивающимся пламенем. Еще недолго, и она вновь станет достаточно большой, чтобы существа разумные не рискнули подойти близко. И когда наступит время спрятать тяжелые кольца рейацу в себе, к тому моменту ноги арранкара окрепнут в достаточной мере, чтобы он мог гнаться за кем угодно и сколько угодно.

" - Не зная устали, не зная жалости, мчаться диким зверем по пустыне, слушая радостный, приветствующий вой ветра и превращая пески за собой в яростную бурю. От нее небо и земля сольются воедино, в один нежно-серый ком, сквозь который загорятся сочные лепестки цветов и проникнут запахи животных шкур. А мы с тобой будем безумцами кружиться, будем самым сердцем этой теплой колкой бури, так и норовящей выцарапать глаза. Большим черным и горячим сердцем. Глядя на всю эту бледность, я боюсь ослепнуть, когда эти радуги засверкают в полную силу. Так нетрпеливо ждешь этого свободного воздуха, что не верится в правдивость происходящего. Может, Святая Тереза, мы вовсе сейчас спим дурными снами на полу в лаборатории Заэля, а тот, до кого мы так и не дотянулись, стоит над нами и лаского-лаского улыбается кровавым лужам на холодном кафеле? Нет, я определенно не хочу в подобное верить. Мои ноги и песок под ними не могут врать."

Глухой удар и столпы пыли взвились к полумесяцу, заставляя обернуться, жадно вглядываясь в осыпающиеся песчинки. За гнущимися и еще прозрачными росянками, букеты которых распускались по телу Докумы, затрепетали лепестки подсолнуха, а один, особенно наглый из них, сорвался с гребня бархана и почти коснулся острого плеча. Ощущение было знакомым, немного потеряным, и пока память пыталась восстановить его, Нноитра как мог быстро взбежал на песчаную волну и оттолкнулся еще выше, в небо, когда воздух взвизгнул под лезвием заносимой над головой алебарды. Чем бы квинта не угрожал Кьёрану, что-то отговаривало использовать того в пищу. Возможно, то действительно подействовало предупреждение о неудволетворенных охотниках, прежде покушавшихся на нумероса. Каким бы ни казалось то, что явилось из ниоткуда, оно не внушало опасения. Значит, можно рвать.

" - Белые разодраные одежды, длинные светлые волосы и невозмутимо нахальные подсолнухи с шипами от роз. Где же я тебя мог раньше видеть? Отчего же ты кажешься таким знакомым. Как камни, по которым ходишь. Всегда они есть, просто ты в них не всматриваешься, чтобы запомнить как следует. Совсем как Тесла. Фраксьон?"

Огромное оружие не обрушилось на сетлую покрытую капюшном голову, а жадно вгрызлось в песок в каком-то метре от арранкара. Тонкое костлявое тело опустилось рядом, тяжело согнув в коленях ноги от приземления, отчего оба пустых на некоторые мнгновения стали одного роста. Джируга нетерпеливо принюхивался, пытаясь разлечить на нежданном госте запахи более привычные для него, но безуспешно. Решительное обнаженное оружие пятого не пугало, он был более чем уверен в прочности своей кожи.

- Фраскьон? Чей? - наконец выпрямился, так и не сумев заглянуть светловолосому в глаза, но с каждой секуной все явственее и явственее чувствуя просто непростительную схожесть этого пустого с кем-то другим, точно таким же и абсолютно отличным. - И что здесь делаешь?

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-11-02 02:05:24)

Гибкий, тонкий, пластичный, манерный. Наблюдая за действиями арранкара, Нноитра чувствовал, как вверх по позвоночнику проходит неприятный, вызывающий содрогания холодок. Ассоциативный ряд никак не хотел обращаться одной единственой мыслью, слишком простой и странно пугающей.
" - ЗаэльАпорро?!"
Сил у Джируги хватило, чтобы задавить в себе этот восклик, но он отшатнулся на шаг, будто бы перед ним внезапно выросло нечто крайне мерзкое и отвратительное, залежавшийся и полуразложившийся труп, щедро выеденый мухами. Органы чувств уверяли пятого в одном, а логика совершенно в ином. Да, ученый был и поуже в плечах и поженствнней в фигуре, и волосы его не блестели мертвеным белым золотом в свете полумесяца, но даже вздыхал он точно так же: с томностью и отрешенностью от жалкого и презрительного мира вокруг.

" - Какого дьявола? Не удивлюсь, если тебя грохнул Хичиго и ощипал твои перышки, и если ты тоже последовал в Уэко Мундо, чтобы родиться заново. Но где ты так быстро смог раздобыть одежду и уже ее порвать? Или же ты внезапно лишился своей брезгливости ко всему несовершенному? Но глаза то все те же, наглые, сволочные, уже раздели до самых костей. Я не помню, чем от тебя пахло, Заэль, толи приторно, толи остро и горько. Чертовы рейацу, никак не могу увидеть ее всю и сразу."
Все равно, что слушая одну мелодию, пытаться напеть про себя другую: и первая загулшится, и вторая будет звучать отрывками и не в попад. "Еще один раз." Слушая тягучий голос, Нноитра как мог быстрее старался обнаружить в своей памяти ответ на вставший перед ним вопрос в виде непонятного пустого. В том, что это был Гранц, квинта не сомневался ни мнгновенье, ни один даже самый удачливый из экспериментов не смог бы повторить эту ядовитую и елейную натуру, таким можно было только родиться на свет. "Еще один." Неприятная колкость впальцах от этих двух слов. Всегда претендовавший на свою исключительность и уникальность, пятый старательно и долго в свое время закрашивал позорное пачканое пятно в своей биографии. Он пытался как можно реже находиться с ней рядом, чаще чем Теслу отправлял куда подальше по разным мелочам, лишь бы не видеть и не вспоминать, что у него под боком живет еще один Джируга, и тем более женщина. Сколько же было шума, когда он заставлял ее поменять фамилию.

- Гррранц, - все наконец стало на свои места и оказалось гораздо проще, чем опасался квинта. Значит, брат, значит, такой же редкостно подлый и масляный, что поймать можно только насадив на что-нибудь острое. Нноитра вновь смог почуствовать себя главным среди этой разношерстной и небольшой кампании, которую собрали невесть какие ветра пустыни. Черное лезвие, покоящееся в песке, с шорохом вырвалось на свободу, и два широко разведеных острых жвала оказались направлены на светлогривого. - Проявляй уважение, когда говоришь с Эспадой, мразь. Ты все еще не назвал своего имени и не сказал какого черта здесь делаешь, - мимолетная улыбка обернулась хищным оскалом. - Живо отвечай!

Стоило слащавости неожиданно исчезнуть из облика Гранца, как он оказался личностью несколько более привлекательной, чем могло показаться на первый взгляд. Покрайней мере такие больше были по душе Нноитре, если вообще только возможно судить о каких-то его пристрастиях, касающихся других персон. В первую очередь все были врагами и потенциальными соперниками, а остальное сразу становилось незначительным и не играющим серьезной роли. То показывал свое ненарушимое действие закон природы и хищничества.

" - Хамоват, но извиняться умеет. Действительно гордый обладатель своей фамилии, похоже изворотливость у них, Гранцев, в крови. Разве что самовлюбленность у Заэля будет попышнее да поярче, нежели у этого... Ильфорта, да? Пятнадцатый. Помнится, Гиммджоу много хвастал, что у него во фракциях - первая пятерка. Толку никакого, но красиво, черт подери. Странно, что кошкомордый вдрг ни с того, ни с сего решил отпустить своего миньона на прогулку. Он же так дорожит ими, так внимательно за ними следит. Или же у тебя, парниша, совсем крыша съехала, что ты решил уйти в самоволку? Похоже, в последнее время это становится очень популярным среди арранкар."

Рейацу почти бережно сворачивается и запечатывается в тело, продолжая свой рост уже внутри опустевшей души, где хоть и тесно, но тепло и безветренно. А Джируга с искренним самодовольством смотрит на склонившуюся перед ним светлую голову, его не может не греть мысль, что даже чужие фраксьоны с таким почтением относятся к нему. Как бы не заболеть звездной болезнью.

- Хватит уже песок загребать, - такой удволетворенный оскал. Этого, так и быть, можно побаловать господским вниманием, в конце концов, они сейчас оба в некотором роде собратья по несчастью. У квинты впервые за время его пребывания в пустыне посетила мысль, что он уже скорее всего не имеет права носить гордое звание Пятого Эспады. Но это можно обдумать и потом, а остальным о подобном промахе знать вовсе и не обязательно.

- И что же тебя заставило покинуть родимый синий бочок? Неужто ты надоел Гриммджоу? Или некачественно выполнял работу? - даже удевительно, что Тесла еще не пробовал сбежать. Все-таки не похоже, чтобы Ильфорту за провинности доставалось так же, как одноглазому фраксьону.

Надо же какие страсти. Да взятие Сейретея и рядом не валялось, так, тихая встреча старых друзей в новых местах. Повырезали всех вайзардов как вид, помогли тому больному дедку наконец обрести мир и покой, чтобы больше под ногами не мешался со своими идеалами светлого будущего и спокойной жизни в некогда мире живых. Да, чудесные тогда были танцы - по колено в крови да под сладкий хруст костей, и так тепло горели и плавились камни, так прекрасно задыхалось все то жалкое и ничтожное, что создано для того, чтобы умереть быстро и бесславно, стать грязью под ногами. Помнишь, Святая Тереза, как ты осипла и страдала головокружениями? Как тебе было дурно, а сама, жадная идиотка, лезла снова и снова, хватала еще и еще, как не захлебнуласть только, не понимаю. А эти все интриги плетут да отношения выясняют. Зачем оно надо? Разве это жизнь? Сушеная гнилость, вроде той рыжей дряни, что так любит Ичимару.
Ничего интересного. Монолог Ильфорта лишь отвлекал от дел более насущных, чем проблемы фраксьона шестерки и еще какого-то таинственного китайца Куфонга. Нноитра даже не утруждал себя задаться вопросом, кем бы он мог быть. Если не Эспада, то значения не имеет, пусть выгоняет кого хочет и куда хочет. В конце-концов квинта не записывался в частные психологи, чтобы копаться в чужом грязном белье и искать среди него то заветное и потеряное золотое колечко - главный источник всех непониманий и споров. Зато требования собственного организма становились ощутимее от теплых и душевных воспоминаний и распускающегося бутона растущей рейацу, который нуждался в хорошей энергетической подпитке. Как можно скорее.
Случилось что-то ужастное в крепости. Я там случился, черт подери.
- Я тебя сразу предупреждаю... Гранц, - имя братца Заэля как-то не хотело сохраняться покойно в памяти, да и дьявол бы с ним. Маслянистый и теплый запах подсолнухов достаточно крепко запомнился обонянием Джируги, чтобы он больше никогда не спутал этого бедолагу с кем-то другим. Его же счастье. Без внезапного появления действительно веских причин блондинчик может расчитывать на жизнь вполне долгую, покуда у пятого будет хорошее настроение. И пока что фортуна была на стороне фраксьона. - Запомни как следует: я твоей нянькой быть не намерен, а сопливый баласт мне не нужен. Начнешь дохнуть - твои проблемы, пока сам себе череп не пробьешь, так и останешься падалью для любого, у кого челюсть достаточно сильная, чтобы разгрызть кость. А теперь или не мельтиши под ногами или сделай что-нибудь полезное, - голодно сглотнув и вытянув шею, Нноитра присматривался к раскатистым ленивым всполохам над песками. Густой медовый янтарь низко проблескивал на черном небе. Совсем недалеко. Обшагнув Ильфорта, провальный революционер зашлепал за манящим запахом, твердо решив не вступать в пустые беседы, пока от источника этих теплых сияний ни останется и малейшей капли духовной энергии.

- Он успел переместиться так, что искать уже бесполезно! - прикрикнул через плечо Нноитра, даже и не подумывая о том, чтобы остановиться и рассказать Ильфорту подробности произошедшего. Если фраксьону действительно настолько интересна судьба его смазливого родственника, то он и подождать сможет и даже следом рискнет пойти. А у Заэля то язык как помело. Общались мы с ним. Общались не больше, чем со всей остальной Эспадой. Что он мне стоит, этот Заэль? Слабая и слишком заумная ошибка эволюции, которая получила по заслугам. Хотя, не могу не признать, порой, когда он не действовал на нервы и не капал на мозги, с ним было даже забавно.
С гребня соседнего, более высокого бархана вид на тоску пустыни открывался изумительный. Застывшие во времени и пространстве серебрянные волны. Но гораздо более привлекательным для истосковавшегося по родному домашнему теплу песков Нноитры было длинное и черно-бордовое, что гибкой кишкой прокладывало себе путь по крошеному камню, шумно перебирая бесчислеными короткими ножками и разинув рыбью пасть. От него, как от откормленой тли, пахло сахарной влагой и вязкостью янтаря, в котором безвозратно сгинули тысячи и тысячи мелких букашек. Монотонное шебуршание лапок с каждой секундой сильнее заглушалось стуком голодной крови в висках. Это вам не крошечный жалкий шинигами, которого даже гнать через метель неинтересно. Что у него есть, кроме его хлипкого меча да нескольких заклинаний, что шкуре Эспады все равно как комариные укусы? Здесь же все тело - броня и оружие, - пойди попробуй подступиться. Нноитра даже ощущал легкое сожаление: он уже перерос ту жизненую стадию, когда встреча с этой тварью могла сулить развлекательную драку перед заслуженым ужином. Тогда, чего еще ждать?
Песок поддатливо катится под ногами, а освежевшее кислое рейацу распахивается за спиной рваной и перепончатой стаей. Ядовито-зеленой до удушья. Многоножка поднимает круглоглазую голову навстречу визжащему рыку, сворачивается телом в тугой комок, защищая слабое брюхо и угрожающе растопыривает острые жабры. Надеешься, что спасешь свою дрянную душонку? Лучше расслабься, чтобы Святая Тереза быстрее и безболезненее раскроила твой череп. А радости богомолихи нет предела, она как черная молния на черном же небе, взлетела благодаря прыткости своего хозяина и всеми когтями прогрызла, распорола такой прочный на первый взгляд шлем маски. Джируга приземлился на добычу, когда приколотое к песку червеобразное создание еще билось мощным туловищем в предсмертной агонии, а из чернеющей трещины подозрительно сильно выплескивалось нечто неприятно вязкое, зелено-коричневое.
- Хм? Многовато в тебе крови, - если бы Нноитра был кошкой, любопытство бы давно его сгубило, но родство с насекомыми спасало пятого от столь печальной участи. Зачерпнув полной ладонью густую жидкость, пятый тщательно и превиредливо ее обнюхал и, убедившись, что именно она была источником сладковатого запаха, щедро слизнул. Удевительно безвкусно. Более того, завлекательно пахнущая масса оказалась крайне липкой, склеивала пальцы и никак не желала сдираться с ладони арранкара. Вот значит чем ты, скотина эдакая, промышляла по пустыне. Навоняешь своей кровищей, а потом только и остается, что подбирать беспомощные тушки доверчивых идиотов.

Нноитра относился к увлекающимся личностям. Если какое-то занятие поглащало полностью его внимание, уже нелегко было отвлечь пятого чем-то иным. Сейчас он был заинтересован исключительно в жестком и хрустящем черепе многоножки, благо, мощные челюсти позволяли с легкостью разрывать добычу, разве только человеческое тело, длинное и нескладное, не позволяло удобно изогнуться и подступиться. Приходилось складываться почти что втрое. но приспасабливался к любым неудобствам быстро, в противном случае они приспасабливались под него. Кровавая, недолгая и, без сомнений, красивая битва Ильфорта с каким-то песчаным клопом осталась благополучно незамечена. Наверное, не сунь бы Гранц под нос Джируге свой плащ, тот и вовсе бы о нем позабыл.

" - Обнажен?" - слизнув с верхней губы осколочек чужой маски, он оглядел по возможности свое тощее тело, словно ожидал на нем увидеть нечто новое и неожиданное. Например крокодилий хвост, но такового не обнаружилось. " - И что с того? Этот червяк тоже голым был, но никого как-то особо подобное не волновало."
Тем не менее от куска грубой ткани Нноитра решил не отказываться, не потому что было хоть сколько-нибудь прохладно и не из-за смущения, считая, что конкретно ему стесняться нечего. Некрасиво выпиравшие кости бедер и ребра - это мелочи жизни.
" - Помнится, Заэль мне вкалывал что-то от обморожений, но дьявол ведь знает, врал он или нет. Не хотелось бы замерзнуть, так и не дойдя до нор шинигами. Что касается этого блондинчика... он мог бы мне даже пригодиться. Маленький отбившийся от стада ягненок, не знающий, куда бы ему податься. Бедная отчаявшаяся душа, готовая хвататься за любую тростиночку, лишь бы не оставаться в гордом одиночестве. Интересно, тобой управляет страх одиночества, а Гранц? Такие как ты хорошо идут на пушечное мясо."
Осклабился, словно слова Ильфорта были глубоко омерзительны ему. Отчасти это было правдой: Нноитра терпеть не мог, когда фраксьоны, создания сотворенные для службы сильнейшим, начинали дерзить, считать себя чем-то большим, чем они являлись на самом деле. Но с другой стороны, похоже, оба брата обладали некоторым шармом, всегда исправно действовавшим на пятого. Уже второй раз, он готво был спорить до пены у рта, но просебя дал на просьбу положительный ответ.

- Заруби себе на носу, ты никогда не будешь мне равным, - почти пролаял, выдернув из тонких пальцев старый плащ и принявшись заматывать  его вокруг себя на манер греческой тоги. В душе не чая, откуда он мог бы знать о подобной одежде квинта был уверен, что действует совершенно правильно. - Хочешь знать, что сталось с твоим ненаглядным братцем? - затрещала разрываемая ткань. - Его прихлопнул Хичиго. По приказу Великого отца нашего Айзена-сама, - злобное шипение сочилось густым ядом ненависти при упоминании самоназваного божества пустых. - Он, видишь ли, посчитал Заэля предателем, мол, тот задумал против него бунт и восстание. Пф! Да у этой розовой стервы слишком много мыслей о его чертовых опытах в голове, чтобы о чем-то постороннем думать, - затянув самодельный из плаща же пояс, Джируга ступил с недоеденых и уже растворяющихся в воздухе остатков черепа, застекленевшим взглядом рассматривая глаза Гранца-старшего и склоняя голову набок. - Знаешь, как неприятно, когда тот, кому ты служишь верой и правдой, в кого ты веришь и на кого на деешься, знаешь как досадно, когда он приказывает тебя убить? Словно ты надоевшая ему игрушка, которую в самую пору выкинуть.

Конечно, хамство со стороны фрассьонов, даже когда они не твои фрассьоны, Джируга считал невозможным и нестерпимым абсолютно. На ярком примере Теслы было доказано, что лучше всего оно излечивается грубой физической силой и переломаными костями. Но пылкие и яростные речи Ильфорта, очевидно, искренне убежденного, что он может своим монологом воззвать к совести Квинты и хоть немного изменить его мировоззрение, вызывали у Нноитры прилив такой небывалой ярости, что он готов был расхохотаться. Рейацу, едва успокоившаяся после короткой охоты и уже медленно толстым покрывалом оседающая на песок, словно свинцовая пыль от порыва ветра, огромным грозовым облаком выросла за плечами пятого, нещадно забивая собой легкие всего, что могло дышать. Святая Тереза, все еще пьющая огромной пиявкой кровь из стремительно разлагающегося и тающего тела многоножки, угрожающе зарокотала не хуже громовых раскатов. Одна жертва не смогла утолить голод жадной хищницы, и она жаждала продолжения.

- Теперь у меня есть кровник, и есть стимул... - стоило голосу Гранца утихнуть, ответом ему стал мощный удар ногой по нижней челюсти, который сбил бы с ног даже Мэноса Гранде. Не дожиаясь, пока Ильфорт предпримет попытку подскочить на ноги, квинта надавил босой стопой ему на шею. Достаточно сильно, чтобы он не мог подняться, но недостаточно, чтобы его задушить. Гораздо удобнее разговаривать, когда у собеседника нет иного выхода, кроме как внимательно слушать.
- Ты действительно думаешь, я доверю свою спину мямле, жалующемуся на тяжести судьбы? Мне всегда казалось, что Гриммджоу неплохо воспитывает своих фраксьонов, а он лепит из них кротких и несчастных девочек, обделенных счастьем в жизни. Хрен ли ты живешь тогда, если тебя не устраивает твое положение и отношение к тебе других? Ты мне не ровня ни по каким параметрам, Гранц, вбей это намертво в свою белобрысую башку. И мне не нужна таскающаяся за мной хвостом вечно ноющая баба. Поспешу тебе сообщить, что у Святой Теерезы в последнее время была очень строгая диета, и если я от тебя еще хоть раз скулеж услышу, то предпочту покормить ее, чем выслушивать твои заунывные причитания еще раз, - и Джируга убрал ногу с удивительно теплой кожи, под которой так ясно ощущалось биение вен. Это вам не гладкая маска адьюкаса, глухая и холодная как развалины в мире шинигами.

" - Если бы не этот Зараки Кенпачи, я бы ни в жизни не стал туда возвращаться. Что там есть, кроме гололеда, руин, вечной бури и постоянной нехватки пищи? Ах да, конечно же, Айзен со своей крепостью и послушными шавками. Клеймо ставит везде, где хоть ненадолго сумел задержаться - голые ровные и белоснежные стены, за которыми дикая свора на цепях. Какое же удовольствие больше не чувствовать тесного ошейника и дышать полной грудью. Может к дьяволу этого Зараки Кенпачи, если я все равно его никогда больше могу не увидеть? Буду во снах во всех красках и цветах представлять наши с ним танцы по обломкам чужих жилищ и под сиянием полумесяца. Черт, но если я не выполню свое обещание, то этот урод станет бессмертным. Некому ведь кроме меня его будет убить."
Несколько расеяно и задумчиво Нноитра потер ладонью шею, покуда с неприятным чавканьем лезвие алебарды покинуло то, что некогда было разворочаной раной смертоносного пустого, а теперь рассеивалось последними густыми перьями в ночном небе.

" - Жалкий, слабый, ничтожный щенок. Что ты о себе посмел возомнить? На кого ты поднял лай и осклабил свои зубенки? Тебе только молоко еще бы сосать, а не пытаться разгрызать кости - свернешь обе челюсти, и окружающих только насмешишь своей глупость и нелепостью. Я думал, вы Гранцы вроде бы не дураки, так какого лешего ты, пес, пасть разеваешь на хозина, даже если и не своего? Клыкам тесно, выбить тебе парочку лишних? Ах-хах! Я спятил? Белобрысый дурак! Кого во всем Лас Ночес, во всей этой трижды проклятой глыбе камней ты видел не спятившим? Хоть одно существо, не страдающее в той или иной мере безумием? Покажи мне его, покажи немедленно и я собственноручно придушу, сверну шею этой ошибке природы! Неужто человеческая сущность настолько сильно вдарила тебе в голову, что сумела заглушить дикие звериные зовы? Тогда какого дьявола ты мне крысишься сейчас, словно я хочу тебя убить? Хотя, действительно, почему бы и нет? Свежая кровь, теплая плоть, запах смерти станет сильнее, если убивать с искренней ненавистью в душе. Зачто бы мне тебя возненавидеть? Излишняя самоуверенность будет хорошим поводом?"

Совсем недавно такие нежные и хрупкие, совершенно воздушные лепестки подсолнухов запылали как далекие горячие звезды и ощетинились острыми кромками. Конечно, они ни в какое сравнение не шли с теми бесчисленными переломанными костями, с той армией золотых мертвых войнов, что повстречал Джируга в метели, но сколько было искренней глубокой ярости в этих цветах. Это было не желание сражаться, чтобы искренне ощутить во всех тончайших переливах вкус жизни, а порыв растоптать в пыль, изнечтожить, стереть с застывшей маски лица Уэко Мундо. Нноитра помнил это чудное кровожадное ощущение и на подсознательном уровне понимал насколько оно разрушительно и опасно. Только не задумывался об этом совершенно, уверенный, что какой-то фраксьон не сдвинет его с места, даже, когда пятый находился в столь плачевном ослабшем состоянии. Еще не поздно уйти от бессмысленной драки.
" - И лешиться возможности хоть кончиком языка коснуться ее, колющей и ядовитой, обжигащей как лед и пьяной жизни. Строить какие-то заумные планы, кого-то обманывать, кому-то мстить, кого-то вечно клять. А для чего все это? Для чего все эти лишние вещи и лица, когда стоит их только отметнуть в сторону, и ты начинаешь Жить? Как все, черт подери, просто!"
Мощные удары ног о песок невозможно было не ощутить, они гулким эхом прокатывались по ближайшим барханам, встряхивали испуганные песчинки. Что будет прочнее: скала или падающая на нее комета, искрящеся-леденая, буйная? Густая и черная Святая Тереза распростерла смертоносные объятья острых клешней навстречу опаляющему дыханию быка.
" - Любопытно умеет ли кто кусать лучше того, безымянного?" За мнгновение до удара тело напряглось пружиной. Сталь заскрежетала о толстую кость. И к своему ужасу Нноитра ощутил, как скользит по песку под неожиданно мощным напором, предательски заныл переломаный палец. " - Что за..? Какой-то гнилой фрассьонишка? МЕНЯ?!"
Стая саранчи была разгневана страшной злобой. Она не позволит опуститься на один уровень с тем, кто родился для покорного подчинения. Не ради этого пятый Эспада рвал свою шкуру о чужие клинки.

- Ах ты паршшшшшшивецсссссс! - словно вода на раскленое железо шипит сквозь зубы, отдергивает оружие.
Не для глупой женщины этот разговор, пусть не лезет и не мешается. Второй удар - почти сразу же за первым, сдвигает еще на несколько метров, но костлявые пальцы хваткой мертвеца держат так и не достигнувший цели рог.
" - Так хочешь померяться силой, слизень? Не могу отказать." Квинта не любил ложь, и сам никогда не врал, говоря что является сильнейшим в Эспаде. Физически - да. Неуклюжая Святая Тереза - что тростинка; закованый в непробиваемую броню бык - что мелкая шумная собачонка. Пришлось согнуть ноги в коленях с непривычки, стиснуть плотно зубы прежде, чем Гранц-старший широким движением руки оказался откинут в плотный бок бархана. А Нноитра лишь тяжело выдохнул и потер подушечками пальцев ладонь с содраной кожей.

Не будь Нноитра главной целью атаки Гранца, он, как любитель ярких цветов, резких запахов и масштабных волнений воздуха под воздействием рейацу, вполне смог бы оценить все великолепие костяного быка, которому в самую пору стать первым созвездием в бездонной глотке небес Уэко Мундо, а не месить копытами пустынную пыль.
Но Джируга был принужден отстаивать свою точку зрения физической силой, и не было времени на любования звездами на гнутых рогах. Зато он, наконец, смог определить. чем же старший из братьев-арранкар был ему привлекательнее младшего: он не утомлял слух заунывными беседами и заумной философией, от которой сводило желудок, а объяснялся на языке приятном и понятном Квинте, на языке сражения. Даже убивать его как-то не хотелось - такой упертый до забавности, достойный носитель своей шкуры. Бегал бы себе, не давал расслабиться разглагольствованиями о месте фрассьонов в этой жизни. Его можно даже по головке погладить, он хоть и хам, к чему избалованный покорностью Теслы Нноитра никак не мог привыкнуть, но что-то как-то пытается доказывать. Жить хочет.
" - И что же так засело в твоей черепушке, что ты усердно бьешься лбом о гранитовую стену?"
Увернуться от острия рога тощему и гибкому Джируге не составляло труда, хоть и удар под ребра бронированой головой, заставил кости жалобно хрустнуть. Переломить их наврятли можно подобным, но синяк на весь бок останется знатный и скорее всего надолго. Главное не потерять равновесия, иначе придется еще терпеть и позорные следы чужих ног на теле. Упираясь в мягкий песок так, что пыль поднималась столбом, пятый с особым удволетворением оскалился в пылающую алым пламенем ярости точку глаза, положил ладонь на широкую маску и, оттолкнувшись рукой, словно играя с Ильфортем в чехарду, запрыгнул к нему на спину.
Цепь Святой Терезы толстым питоном обкрутила рога фраксьона, оконечным звеном на один из них насадившись. И если бы Джируга знал, что лошадям кричат "Тпрру!", останавливая их, сам бы с удовольствем и воинственно выкрикнул этот несложный клич, когда со всей своей недюжей силой потянул алебарду на себя, вынуждая Гранца запрокинуть назад голову и вжимая его в песок многотонной реацу.

Нноитра даже не успевает подумать, какой же этот фраксьон гаденыш, что с такой легкостью швыряется им, словно тряпичной куколкой. Не успевает подумать и подняться на ноги - хиеро как размякшая скорлупа, из твердой стала кожистой, не защищает от удара о землю. Разом выбивает воздух из легких. И тут же приходится судорожно распахивать губы, взволновано вдыхать, чтобы, не дай бог, не упустить ничего, а ведь нехватка кислорода будет грозить слепотой. Зажмуриться, превращая весь мир вокруг в размытые грязные пятна, и тут же распахнуть глаз, когда от удара крепкого лба ребра ходят ходуном, гибкие, словно из хрящей одних. Дать бы ему как следует, но коленом не дотянешься.

" - Синяк один, Чтоб тебя Мэносы задрали, белобрысый."
Удевительно, но вот так на спине, пусть и под двухцентнеровым прессом, лежать приятно, накатывает горячая ленность. Нет желания высвобождать руки, лучше бы поддаться тяжести на веках и вздремнуть на теплом и мягком песке, позволить отдых утомленному телу. Но требовательная гордость дерет за горло, ей не нравится быть подмятой под каким-то фраксьоном.
" - Сомневаешься, значит, гад в моих способностях? Я тебе покажу Силу Эспады!"
Выражение лица, почти испуганное, почти растеряное, обращается в хищный широкий оскал, а взгляд лишается чего-либо человечного. Пора бы и узнать Гранцу, раз он так хочет, каких зверей прикармливал в свое время Айзен. Поймал, но не удержал.
" - А я буд-то бы говорил это всего несколько минут назад."

- Молись, Святая Тереза! - одними губами, совершенно беззвучно. Останется только надеяться на сообразительность Ильфорта. Или, может, младший брат мог некогда научить его читать по губам? Давление рейацу меняется, духовная энергия, взращеная в тепле и уюте организма, что жидкое пламя - и все в бычью морду. Она заполняет тело Джируги вторым скелетом. Да, кости еще совсем нежные, даже не хрустят, ломаясь. А хитиновая кожа на руках девственно-молочная, еще мягкая и эластичная. Такой влажной и гладкой выглядит стрекоза, только-только выбравшаяся из кокона личинки.
Косы, со стальным шорохом они выдвигаются из запястий, от них пахнет теплой кровью и слюной. Несколько капель тут же испаряются с их лезвий, даже не успевают обернуться паром, когда оружия-когти, оружия-клыки опускаются на широкую спину Гранца. Толстая броня им - все равно как крепкой игле мушиная шкурка.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-11-21 22:47:43)

" - Мэнос меня раздери! Эти Гранцы поголовно, оба, что один, что второй - чертовы извращенцы. Только их породе могло прийти в голову жрать собственый меч и душить противника в объятьях. Ха, белобрысый, как бишь там тебя? Ты же вроде как не удав, а вполне даже бык, с какого черта тогда жмешься, как дите к мамке ночью после кошмара? Кха! А голос поставлен неплохо, если потренируется, то оглушить вполне так сможет."
Золотое солнечное сияние под самой шеей слепило до омерзения неприятно, и если рискнуть посмотреть вниз, на то, что творится с телом, то вполне может показаться, что кривые бычьи рога минимум на половину пронзили костлявый мешок, коим являлся Джируга. Но сам квинта чуствовал более чем прекрасно, как костяные острия наткнулись на ту же преграду, с которой встречались многие из его противников, и которую лишь считаным единицам удавалось преодолеть.
Шансов у старшего из Гранцев ее пробить не было и потому, что в броню в этой короткой битве уходила реацу совсем свежая, крепкая, не залежавшаяся в теле минеральными отложениями, что неприятным и шершавым отдавались в мышцах как при сражении с Кенпачи. О нет, она была гибка, прочна и эластична и текла быстро и густо из организма и по нему.

" - Ладно, пора кончать с этим балаганом. Ты недурно меня позабавил, белобрысый. Думаю, я все-таки не буду тебя убивать. В конце-концов, за наглость свое ты уже получил сполна. Разве ты не будешь чувствовать себя ничтожеством, когда твой враг не срубит тебе голову, а оставит жить? Оставит рядом бедного несчастного фрассьона."
Косы звонко но глухо выскользнули из крепкого тела, и Нноитра с удовольствием слизнул несколько багряных капель, соскользнувших с тонких лезвий на его лицо. Кости словно и вовсе расстаяли в бурлящем в теле потоке духовной энергии, и третья пара рук не ощутила никакого препятствия, высвобождаясь на свободу.
Они росли ниже основного плечевого пояса, и яростное бодание Ильфорта ни в коей мере не сказывалось на их подвижности. Ребра ладоней с мигом закостеневшей на прохладном воздухе кожей движением резким и мощным ударили быку в сгибы локтей, вынуждая разжать объятья. Джируга старался бить не сильно, желания возиться с инвалидом у него не было, а переломы даже у арранкар заживают как-то очень муторно, но кто знает, что в итоге вышло. Одному ведь может быть как легкий щелбан, а второму - череп до самого копчика проломит.
Не став дожидаться, пока Гранц вновь что-то предпринимет, пятый упер стопы в широкую бронированную грудь и оттолкнул от себя неудачливого противника, перебрасывая того через голову. Самому подниматься было лениво - мир казался удивительно уютным и благоприятным, когда на него смотришь от самой земли и из горизонтального положения. Все вокруг кажется большим, просто гигантским, а ты лишь крошечная букашка, незначительная и жалкая, но неотъемлемая часть окружающей черно-белой бесконечности. Чертовски умиротворяющее чувство. Но как истиный победитель Нноитра был вынужден покинуть уют песка, обещавший сладкие и спокойные сны, подняться и прошествовать к поверженому, как он надеялся, сопернику.

- Ну что, Гранц, высказал все, что хотел? - криво и очень самодовольно усмехнулся, пока ненужные человекообразному облику части тела бледным травянистого цвета дымом испарялись в небо. Если бы пустой мог знать, что такое чистящее средство для посуды с лимонным запахом, то мог бы сообщить, что при этом процессе разложения пахло именно им. Но он не знал, и не спешил из-за этого хоть сколько-нибудь страдать.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-12-19 22:49:38)

Покуда Ильфорт был занят перевязыванием собственых ран, да приведением себя, как он очевидно считал, в порядок, Джируга увлеченно созерцал окрестности и усердно высматривал то, что было необходимо для осуществления его незамысловатого плана. Немногословность старшего Гранца крайне радовала, и если не обращать внимания на рогатую маску, блондина вполне можно было бы принять за Теслу, если посмотреть мельком. А квинта не понимал или даже не хотел понимать, что верного фраксьона сейчас определенно не хватает. Не для выполнения каких-либо приказов, а просто так, чтобы было кому над неспокойной душой постоять.

" - Ага, собрался. Чтож, вон то дерево подойдет в самый раз, ничего лучше все равно не найти в округе, а идти куда-то далеко смысла нет. Лишний песок только перемесим ногами."
- Идем уж, - Нноитра кивнул в сторону выбраной им цели - одного из многочисленных пустынных деревьец, что торчало из песка в паре десятков метров от перевоевавших арранкар.
Ничем не примечательное, таких тысячи и тысячи в Уэко Мундо, разница лишь в том, что это ближе, чем все остальные. Святая Тереза с глухим шорохом разрезала песок, указывая древком куда-то в небеса, покуда пятый обошел вокруг выбранного им мертвого растения и несколько раз несильно постучал по нему тыльной стороной руки, чтобы убедиться, что оно не превратится в прах от одного только к нему прикосновения.

" - Отлично, места лучше и не придумаешь." - довольный удевительно удачным началом новой жизни или же продолжением старой, Джируга уселся возле деревца, оперевшись спиной о ствол и вытянув вперед длинные ножищи, несколько раз сжал и разжал пальцы, ерзая, устраиваясь поудобнее до поуютнее. -" Это вам не промерзлый футон в Сейретейской крепости, который отсырел настолько, что им прибить кого-нибудь можно. И не ледяные каменные стены. И мерзкий снег не заносит то и дело в окно, хотя бы потому что здесь нет подобной гадости как оуна без рам и стекол. Никаких тебе замкнутых пространств, все видишь, все слышишь, все чувствуешь. В замке при желании можно сидя у одной стены дотянуться до другой, а в пустыне сколько не тянись - горизонт так и останется где-то там, в сером мареве. И уж, не всяких сомнений, никакой матрас не сравнится по мягкости с песком. Хоть норму прямо здесь рой."

Положив руки на тощий живот и сцепив пальцы замком, Джируга окончательно убедился, что лучше и комфортнее ему не было с тех самых давних пор, как он диким адьюкасом бегал по хребтинам барханов. Тогда ему не раз приходилось и ямы себе выкапывать для отдыха, и протискиваться в расселины между камней, чтобы быть увереным, что никто не проткнет ему клыками череп, пока он будет придаваться тому сочному и яркому, хаотично-подвижному, что представляют из себя редкие сны пустых. Они часто повторялись, и квинта знал их наизусть, был даже самый любимый про треугольную рысь, что не рысь вовсе, а букет гладиолусов, переплетеный угрем.

- Как там говорил мистер Добро и Справедливость? Что нас не убивает, делает нас сильнее, да? - презрительно усмехнувшись памяти о Тоусене, Нноитра склонил голову к груди, пусть и наблюдая очень пристально и внимательно за Ильфортом. - Раз ты все еще топчешься здесь, значит, стал сильнее. Вот и сторожи, силач ты наш.

Язвительно оскалился и позволил себе закрыть глаз. Конечно, так просто он не заснет, даже если очень захочет, разве что какой-нибудь химикат Заэля может поспособствовать. Но ни ученого ни его ядов не было нигде за много миль, и пятый был вполне тих и спокоен. Сытый, перебесившийся и еще не до конца восстановившийся после перерождения, он надеялся получить заслуженый отдых и хотябы непродолжительный сон. Чтобы проснуться с новой обжигающей яростью, которая уж точно не позволит замерзнуть в вечной зиме Сообщества Душ.

Отредактировано Nnoitra Jiruga (2008-11-27 21:03:35)

" - Они что - издеваются надо мной? Этот блондин перешёл мне дорогу? Ты будешь жалеть об этом!" - только Кенсей собирался прикончить Гранца и привести в чувства Джиругу, как тот встал сам. Во время речи Нноиторы, глаза наполнялись яростью и кисти рук сами сживались в кулаки. Смотря Квинте в глаз, Мугурума произнес:

- Здесь вопросы буду задавать я!!! Где чёртов Айзен? Отвечай!
Присев, Кенсей резко прыгнул в перёд, сбив Гранца локтем в грудь, а другой рукой схватил Джиругу за тогу.
" - Чёртава Эспада, так и знал что придётся сначала надрать ему задницу, а потом выяснять где его господин."

Кенсей двигался необычайно быстро и движения его были поразительно чёткими. Он абсолютно был уверен в своих силах и в победе. И вот Мугурума стоял почти в упор к Нноиторе:
- Ты что думал я с тобой буду вести светские беседы? Нет, ты не угадал. Трепаться языками я с тобой не намерен, говори всё что ты знаешь о месте нахождения Айзена! - после сказанных слов, он повернул голову к Ильфорту, - А ты стой на месте и не мешайся!

Как говориться третий лишний и Вайзард не хотел даже чувствовать его присутствия. Возможно, если бы было больше времени, он его бы и убил, а так не стал.
" - Почему этот Эспадовец ведет себя так спокойно? Если он слышал о Вайзардах, то должен понимать что ему грозит. Не думаю что он слишком умен, да и сильнейшим его не назвать, хотя кто знает. Но в нём есть что то, такое, но что это? На философствующего он не похож, скорее это жажда битвы и крови. Ну что, посмотрим на что он способен."
Этой мысль, взгляд опять направился на Джиругу.